Commander Salamander. Пафос, романтика, цинизм
всё в дом, всё в дом!
отсюда.
В конфронтации мы росли, развивались – конфронтация нас формировала, как отдельных, отличных от других людей.
Страх конфронтировать с другими – заявлять о себе, обозначать свою личность и её границы страшно именно тем, что в нашей жизни опыт конфронтации с родителями и другими взрослыми людьми в нашем детстве был заранее, как правило, обречён на их сопротивление этому.
В своей тревоге за нас, в своей человеческой слабости они нередко воспринимали наше желание проявить себя, отстоять свою отдельность, как угрозу их существованию, их отдельности и, поэтому, часто это заканчивалось силовым подавлением с их стороны наших порывов заявить о себе так, как мы умели это делать.
И это столкновение приносило нам боль.
Больно терять себя, отказываясь от своих потребностей, своих желаний, обозначения своих особенностей.
Больно терять доброе расположение значимых взрослых, которые и были целым миром для нас.
Больно ощущать на себе силу их злости за наше «непослушание».
И страшно.
Поэтому многие из нас – уходили от конфронтации, от противостояния с другим человеком, отказываясь от себя, от своих желаний и своих потребностей.
Мы были очень малы, чтобы выдержать ту боль и тот страх, что приносила с собой конфронтация с другим человеком.
Мы отказывались стоять на-против.
Мы прятали себя и приглаживали свои «неудобные» черты, чтобы ослабить этот страх, чтобы сделать меньше эту боль…
Многие из нас выросли с убеждением, что «конфронтировать – это боль», «конфронтировать – это лишаться любви», «конфронтировать – это быть плохим мальчиком» - или «плохой девочкой».
Мы вышли с этими конструктами в мир.
И потеряли, может быть, самую лучшую часть себя.
(с) olgashubik
отсюда.
В конфронтации мы росли, развивались – конфронтация нас формировала, как отдельных, отличных от других людей.
Страх конфронтировать с другими – заявлять о себе, обозначать свою личность и её границы страшно именно тем, что в нашей жизни опыт конфронтации с родителями и другими взрослыми людьми в нашем детстве был заранее, как правило, обречён на их сопротивление этому.
В своей тревоге за нас, в своей человеческой слабости они нередко воспринимали наше желание проявить себя, отстоять свою отдельность, как угрозу их существованию, их отдельности и, поэтому, часто это заканчивалось силовым подавлением с их стороны наших порывов заявить о себе так, как мы умели это делать.
И это столкновение приносило нам боль.
Больно терять себя, отказываясь от своих потребностей, своих желаний, обозначения своих особенностей.
Больно терять доброе расположение значимых взрослых, которые и были целым миром для нас.
Больно ощущать на себе силу их злости за наше «непослушание».
И страшно.
Поэтому многие из нас – уходили от конфронтации, от противостояния с другим человеком, отказываясь от себя, от своих желаний и своих потребностей.
Мы были очень малы, чтобы выдержать ту боль и тот страх, что приносила с собой конфронтация с другим человеком.
Мы отказывались стоять на-против.
Мы прятали себя и приглаживали свои «неудобные» черты, чтобы ослабить этот страх, чтобы сделать меньше эту боль…
Многие из нас выросли с убеждением, что «конфронтировать – это боль», «конфронтировать – это лишаться любви», «конфронтировать – это быть плохим мальчиком» - или «плохой девочкой».
Мы вышли с этими конструктами в мир.
И потеряли, может быть, самую лучшую часть себя.
(с) olgashubik