[живой человек]

Здесь, где розы белы и алы
сединою ранней и кровью,
здесь, где память клинком закалённым
погружается медленно в сердце,
где ни выдоха, ни покоя.

Только вдох, раскалённый воздух,
обжигает горло до сердца,
разрывает грудную клетку,
даже крик изойти не может,
только давится комом в гортани.

Снова здесь, где темно и страшно -
а теперь и темней, и страшнее,
даже боль превращается в ужас,
а была бы простою болью -
я бы справился, верю, верю.

Я уйду отсюда немедля,
прямо к свету лёгкой дорогой,
доползти бы только до края,
дотянуть бы хоть до рассвета.
Но рассвета здесь не бывает.

Может, вовсе уже не нужно
и ходить-то в такие глыби,
и смотреть-то в такую темень,
и дышать огнем и отравой,
только снова зовут оттуда:

Ты не отбыл положенных сроков,
не сломался, не раскололся,
не рассыпался, не разбился,
ты себя у нас не оставил
и не отдал чего просили.

Я-то знаю, что слишком много.
Я не помню, я только знаю,
что мое не со мной, а надо -
чтоб, со мною, во мне и с вами.
Я иду забрать свое сердце.

Сердце живо.

@темы: Вальпараисо forever

Comments

[Василиск в орешнике]

Прекрасно) Это настоящая поэзия! Спасибо вам

[Гьюрд]

живой человек, и будет живо. Продолжает биться, сжиматься - и разжиматься снова, стучать набатом, требуя и призывая, волнуясь и успокаивая, давая силу и делясь ею щедро. Как ленинградский метроном - набатом Бухенвальда - колоколом Хиросимы - голосом маяка над морем, когда свет не пробивает темноту, но звук поет над волнами. Сердце не перестает, как не перестают жизнь и небо.

[Гьюрд]

Кстати, тэга тоже нет. Если не нужно об этом сообщать, останови меня, пожалуйста. Педантичность хороша только там, где уместна.

[живой человек]

Гьюрд, спасибо. Я и сам забыл этот текст, вообще не помнил о его существовании.
Он нужен.

[Гьюрд]

живой человек, есть довольно полный архив твоих текстов, когда-либо появлявшихся в дайри без тегов (равно как и черновиков), хорошо бы тебе его посмотреть, все же. Безусловно, когда/если будут желание и ресурс.