что-то совсем мои батареи сдохли. которые для машинко. заряжал-заряжал, а хватило на десяток кадров.
вот поставил заряжаться опять, чтобы снять картинки в комп. хочу вечером показать кое-что с моего волшебного окна.
люди! люди! я взял в руки машинко! это просто праздник какой-то.

а новый комплект батарей - пицот рублей. ну, после НГ, после каникул я себе заработаю. а пока - короткими перебежками.

@темы: дневник наблюдений за живой природой

---

хорошая фобия на протяжении многих лет при тяге к знаниям - несомненно приносит пользу, хотя и повреждает рассудок.
это я про хассу, это я про испанку.
хотя, с другой стороны, чего там знать? пиздец и есть пиздец.

@темы: дневник наблюдений за живой природой

---

раз уж я проснулся, начну, пожалуй, день с мяса пришельцев. потом, может, еще посплю.
я рад, у меня есть причины радоваться вдвойне.

---

доброй ночи. до завтра. удачи всем, кому она сегодня и в первые часы завтра нужна.

---

читал пейджер. многа думал.
пейджер не мой, но задумал меня несмотря.

Еще по себе знаю, что многократно усиливается эффект от чтения фантастики в процессе прослушивания мозгоядрительного прогрессив джаз металла, или авант прога различного...

под это еще и читают?!

---

а в следующей серии будет мясо пришельцев.
оно меня сразило. наповал.

---

и я успел нанести последний штрих: повесил на окно большую серебряную с красным семилучевую звезду, сам сделал из картонки и фольги и красной шерсти.
чтобы успевать.
теперь год сложится. я готов. я иду.

@темы: дневник наблюдений за живой природой

---

 Леди Рийя нашла месторождение позитивных лигушонков.

@темы: полезные приспособления

---

пошел и написал большое спасибо плейбэк-театру.
африканские шаманки рулят. Симон успел.
что там дальше с историей будет - другое дело. а вот это сделано.

@темы: радости и чудеса

---

а я тоже хочу! а надарите мне пряничных человечиков сюда! на ёлочку!

запись создана: 21.12.2008 в 23:39

---

мда. судя по френдленте, нынче ночью была атака сириусян.
выжившим - салют.
давайте осторожнее.
блин. какие мы хрупкие и безбашенные создания...

я слабоват и укокошен, но ничего так. план выполнен, отдыхаю.

@темы: дневник наблюдений за живой природой

---

я отлучусь на пару часов, не волнуйся.
я живой.

---

вся история целиком, пока без имени.

На своих похоронах Нгва Нгма Нжери сидела тихо. Не дело покойнику петь и плясать на похоронах. И даже если ты лучший вабу-рассказчик, на твоих похоронах не тебе рассказывать истории, не твой голос будет взлетать над головами и стелиться у пыльных ступней людей зене, не к твоим словам они будут прислушиваться, затаив дыхание. Ты мертвый, твое дело сидеть в тугих пеленах на помосте, уткнув голову в колени, ничего не видеть, никого не слышать... И даже когда Нгва Нгма Ожу запнется в рассказе - не твое дело подхватить историю и вознести к широким небесам правду о том, что было и чего не было никогда.

Когда люди зене завели провожальную пляску, а к помосту поднесли факел, Нгва Нгма Нжери тихонько вышла из огня и ушла в рощу. Самый старый вабу, не приближаясь, шепнул ей мертвое имя, а она не расслышала, но подойти к нему и переспросить не решилась. Так и осталась без имени, потому что переспросить назавтра, как понадеялась, уже не успела. Не у кого стало переспрашивать. Не у кого совсем.
Пели вслед уходящей братья и сестры вабу:

какая печаль
какая тоска
о мама в сердце
вцепилась тоска
если треснуло дерево
можно его подвязать
слоновая кость
ломается навсегда
ушла наша сестра
и тайну свою унесла
она ушла далеко
напрасно ищем ее
охотники охотники
увидите антилопу
оставьте стрелы в колчане
пусть мертвые
уходят с миром

А она уходила без имени. Завтра, завтра, думала она, прячась за деревьями рощи. Там ее ждал Нгози, такой же мертвец, как она, только мертвый уже давно. С его возвращения все и началось, а чем закончится – никто не знал.

Нгози был давным-давно потерявшийся и потому покойный брат Нгва Нгма Ожу. Это было мертвое имя, так его нарекли, когда потерялся, а живое имя стало молчанием, и никому его снова дать не могли, пока не умрут все, знавшие этого покойного. Имя Нгва Нгма Нжери теперь тоже стало молчанием, а мертвого своего имени она не расслышала.

Нгози, когда он звался еще живым именем, пошел однажды охотиться и пропал. В то время все охотники ушли, и Нгози, которого тогда звали по-другому, тоже ушел. Когда охотники вернулись, Нгози ждали еще несколько дней. Но он не вернулся, и охотники не нашли ничего, кроме очень странных следов людей, взявшихся из ниоткуда и исчезнувших в никуда. Как будто по небу прилетели, говорили охотники. Как будто по небу улетели. Мертвые люди из страны мертвых.

Это было много лет назад, Нгва Нгма Нжери еще звалась Мисангали и была своей матери чуть выше колена. А теперь Нгва Нгма Нжери – самая высокая девушка в племени, и волосы у нее причесаны и уложены как рога буйволицы, чьи сосцы полны сладкого молока. Это молоко – песни и рассказы, которые Нгва Нгма Нжери рассказывает лучше всех, за это ей сделали такую прическу, когда собрались хоронить. А когда Нгва Нгма Нжери была еще Мисангали, один парень ушел на охоту и не вернулся. Наверное, его похитили люди, прилетевшие по небу. Он покинул страну живых и стал обитателем страны мертвых, и вабу дали ему мертвое имя.

И вот он пришел и назвался своим прежним именем, и навлек большую беду, и все это знали, но никто не знал, как ее отвести. Против тех бед, которые знали люди зене, их вабу знали средства. А такой беды, какую навлек вернувшийся покойник Нгози, люди зене не знали. Вабу приняли все положенные меры против всех известных бед. Но предотвратить неизвестную беду не смогли.

Мертвый Нгози пришел в чужой странной одежде, которую носят в стране мертвых, с чужими странными историями, которые рассказывают в стране мертвых. И он рассказывал про то, как жил в стране мертвых. Люди зене не впустили его внутрь ограды домов, но давали ему еду и воду и собирались послушать его рассказы – за оградой. Он был очень высокий – выше своего брата Нгва Нгма Ожу, который так нравился Нгва Нгма Нжери. Он был старше своего брата и знал много историй, каких не знал никто, а жены у него не было ни одной. Нгва Нгма Нжери думала о том, что если бы он был живым, она предложила бы ему еду из своих рук. Он был самый высокий на свете. И он смешно шмыгал носом и откашливался, как будто в стране мертвых отвык от пыли.

Он рассказывал об удивительных вещах. О людях цвета луны, которые жили в стране мертвых. Он показывал кусочки плотной ткани, на которых были серые и черные и белые пятна, и уверял, что это изображения лунных людей. Вот же, вот смотрите! Он подходил ближе к людям – и они, поначалу отодвигавшиеся от него, вытягивали шеи и старательно вглядывались. Но никто не видел там лунных людей, видели только серые, черные и белые пятна. Тогда он рассказывал о блестящих птицах, летящих по небу с брюхом, набитым людьми. Об огромных рыбах, которые не поместились бы ни в одной реке. И эти рыбы тоже перевозили людей, куда им скажут! Он так рассказывал, что Нгва Нгма Нжери одна-единственная не верила ему, потому что он был самый высокий, самый красивый на свете – и если верить ему, то что же тогда? Умереть, чтобы быть с ним?

Но разве может вабу умереть, не передав никому своих песен? Нет, Нгва Нгма Нжери слишком еще молода, ее песни еще томятся в ее груди, она не спела их никому, они еще даже не родились. Она знает только то, что передали ей старые вабу, слово к слову, накрепко. Ей еще надо родить свои песни.

И она отводила взгляд, слушая рассказы Нгози и мечтая убежать с ним в рощу за оградой домов и ругая себя за эти глупые мечты. Но случилось так, что ее мечты исполнились. И случилось это из-за рассказов Нгози.

Он рассказывал о рыбах, перевозивших людей по воде, которая больше равнины, на которой живут люди зене и другие люди. Больше всей равнины, больше зарослей, опаленных знаем, больше далеких холмов, покрытых выжженной травой, больше гор, больше всего на свете. Он говорил, что плавал на такой рыбе от берега к берегу по соленой, солонее крови, огромной воде. Он говорил, что эта рыба прислонялась к берегам и отдыхала возле них, там, где в одном месте было построено сразу много деревень – и странное рассказывал об этих деревнях Нгози. Говорил еще, что в чреве этой рыбы были собраны истории всех, всех, всех народов, какие есть и были, на всех, всех, всех языках, на которых говорят и говорили прежде.

Ха, отвечала Нгва Нгма Нжери, ох-ха. Люди зене, говорила она, как вы можете верить этому покойнику? Сколько человек может поместиться в рыбе, даже самой большой? Сколько вабу могут поместиться в ней? И как эти вабу, всего лишь только эти несколько – как они могут знать и помнить истории всех, всех, всех народов, которые живут и которые не живут уже? Да, соглашались с ней, это ты прихвастнул своей рыбой, мертвый Нгози, поддерживали ее люди зене.

И тогда Нгози вынул из своей сумки странные вещи, которые называл букс и стал объяснять про них, что в них хранятся истории и каждый, кто умеет понимать крошечные значки, черные на белом, могут эти истории узнавать. И он стал говорить из них! Он раскрывал букс, как разрезанный плод хлебного дерева, разделял на половины, смотрел в их белое, усыпанное черными крапинами нутро и рассказывал истории. Он рассказывал так много и так гладко, как будто был вабу, а не охотником. Иногда он запинался – оттого, что эти истории, как он сказал, были рассказаны на языке другого народа, того, который управляет послушными рыбами и огромными блестящими птицами-эйплэйн. Иногда у него не было слов, чтобы назвать вещи, о которых молча говорили букс – и тогда он начинал объяснять другими словами, и руками, и танцем. Он почти забыл уже, как плясать, мертвый Нгози, но он был самый высокий на свете. И Нгва Нгма Нжери смотрела и смотрела на него. Один раз чуть было не сорвалась и не пустилась плясать с ним – так хорошо поняла то, что он еще только собирался рассказать. Но Нгва Нгма Ожу, сидевший рядом, крепко сжал ее локоть. Нгва Нгма Нжери в гневе взглянула на него. Он же мертвый, напомнил Нгва Нгма Ожу и опустил глаза.

Так два вечера он рассказывал истории из букс, и все слушали его, затаив дыхание и не отводя глаз. А на третий вечер самый старый вабу спросил его, правда ли, что в чреве этой рыбы-шип хранятся истории всех, всех, всех народов, которые живут сейчас или жили раньше? И Нгози снова ответил, что так и есть. И на этот раз ему поверили все, и Нгва Нгма Нжери не стала спорить.
Тогда самый старый вабу спросил, хранятся ли в чреве рыбы-шип истории людей зене. И Нгози ответил, что нет, не хранятся. Потому что никто нигде не знает историй людей зене, и сам Нгози не вабу, а охотник. Хоть он и выучил язык людей, управляющих огромными эйплэйн и шип, но историй зене рассказать им не смог! И ему самому очень грустно от того, что никто, никто, никто не знает и не узнает никогда историй народа зене.
Разве ты не можешь сделать такую букс для наших историй, спросила Нгва Нгма Нжери, и самый старый вабу сердито посмотрел на нее.
Но Нгози все равно ответил, что не может – и даже лучше получилось, что Нгва Нгма Нжери невежливо поспешила: и Нгози не пришлось отвечать старому вабу отказом, и старому вабу не пришлось стыдиться за глупый вопрос. Ведь задал его не он, а молодая неопытная вабу!
Мертвый Нгози объяснил, что здесь не из чего сделать букс, а даже если бы и сделать из чего попало, то они получатся такими большими, что одному Нгози не донести их до шип.
А на самой рыбе-шип можно ли сделать букс для историй людей зене?
Да, сказал мертвый Нгози. Там их можно врайт.
И тогда самый старый вабу спросил, согласится ли кто-нибудь из молодых вабу пойти вместе мертвым Нгози в страну мертвых, к лунным людям, и поселиться на рыбе-шип и рассказывать истории людей зене, чтобы их могли врайт в букс и хранить среди историй всех народов, которые живут сейчас и жили раньше. Потому что нельзя, чтобы среди историй всех, всех, всех народов не было историй людей зене, как будто людей зене нет и не было никогда.
И Нгва Нгма Нжери, не помня себя, сказала – я пойду с ним.
И она встала и шагнула к нему. Нгва Нгма Ожу схватил ее за руку, а самый старый вабу сказал: не спеши, тебя еще нужно похоронить.

- Джизас! - сказал мертвый Нгози и чихнул.

Назавтра люди зене пели, танцевали и пили просяное пиво на похоронах лучшей из молодых вабу, самой высокой, самой сладкоголосой. И когда горел помост, безымянная мертвая девушка смотрела из рощи, как танцуют ее родичи, проливая слезы и ломая руки в печали, и плакала сама. Всё, что нужно было в дорогу – калебасы с водой, просяные лепешки и сушеное мясо – были подвешены на дереве, и три красных одежды вабу были перекинуты через ветки рядом.

Нгози стоял с ней рядом и смотрел на нее виновато. Он не хотел ей такой беды. Он вообще никакой беды не хотел, но так уж вышло. Она обняла его – у мертвых нет обычая предлагать жениху еду из своих рук – и была с ним до рассвета.

Утро случилось странным. Вместо мягких шагов водоносок по прохладной пыли, вместо звонких голосков проснувшихся детей, вместо утренней песни вабу - тревожные вскрики и причитания, стоны и кашель. Безымянная мертвая подбежала к ограде домов и заглянула внутрь. Окаменев, она смотрела на людей зене, взрослых и детей, вабу, охотников и женщин, мертвых и умирающих, и тех, кто еще держался на ногах, но ходил, качаясь, от дома к дому, припадая к глиняным стенам, бормоча бессвязное, задыхаясь, выблевывая кровь из чрева… Кто-то судорожно вздохнул у нее за плечом. Безымянная обернулась. Нгози, с посеревшим лицом, медленно пятился от ограды.

Нельзя мертвым возвращаться к живым. Нельзя живым допускать, чтобы мертвые возвращались. Нельзя, чтобы мертвые назывались живыми именами. За то, что не изгнали вернувшегося покойника, за то, что принимали его и давали ему воду и еду, люди зене сами стали мертвыми. Все, все, все. Теперь безымянная мертвая вабу ходила между ними и оплакивала их, потому что единственная могла их оплакать. Нгози помог ей построить помосты и усадить на них людей зене. Он тоже вошел в деревню, когда там не осталось живых. В три дня не стало на свете людей зене, никого, никого, никого.

какая печаль
какая тоска
о мама в сердце
вцепилась тоска
если треснуло дерево
можно его подвязать
слоновая кость
ломается навсегда
ушли мои братья
ушли мои сестры
ушли отцы
матери ушли
унесли свою тайну
они ушли далеко
и некому их искать
антилопа не бойся
мертвые ушли
стрелы спят в колчанах
никто не тронет тебя

Только двое мертвых остались, одного звали Нгози, а вторая не услышала своего мертвого имени, данного самым старым вабу. Ты принес беду живым, сказала она. Ты принес беду людям зене, от которой они перестали быть. Я должна бы убить тебя, но ты мертв. И я мертва. Я не могу убить тебя. Мертвые не могут мстить мертвым. Но даже если бы могла убить тебя – не убью.
Зови меня теперь новым именем. Зови меня Букс. Отведи меня к шип, где смогут врайт все истории и песни, которые я знаю. Пусть среди историй и песен всех, всех, всех народов, которые жили когда-то, хранятся истории и песни людей зене. Они тоже когда-то жили. Отведи меня к лунным людям, отведи меня в страну мертвых. Мертвый мой муж Нгози, возьми за руку свою мертвую жену Букс и отведи ее туда, где она должна быть.

@темы: Нгва Нгма

---

дедлайн - новый год.
бородатый дед лайн в красном колпаке. бля. успеть. успеть. сквозь головокружение и ахуй. успеть.
и остаться вживых.

@темы: дневник наблюдений за живой природой

---

чуть не убился.
антигистамин коньяком.
тонометр давления не нашел с пяти попыток.

идиот.
но живой идиот.
а теперь все-таки продолжу историю про Нгва Нгма Нжери.

о, если бы вы знали, с каким наслаждением я настукивал сегодня свой здешний юзернейм!

@темы: дневник наблюдений за живой природой

---

я птичка поползень. пополз в люлю. никакой. доброй ночи. оставайтесь с нами.
история будет очень грустная, не расслабляйтесь.
но это всё завтра, завтра.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

а если вот так?

И тогда Нгози вынул из своей сумки странные вещи, которые называл букс и стал объяснять про них, что в них хранятся истории и каждый, кто умеет понимать крошечные значки, черные на белом, могут эти истории узнавать. И он стал говорить из них! Он раскрывал букс, как разрезанный плод, разделял на половины, смотрел в них и рассказывал истории. Он рассказывал так много и так гладко, как будто был вабу, а не охотником. Иногда он запинался – оттого, что эти истории, как он сказал, были рассказаны на языке другого народа, того, который управляет послушными рыбами и огромными блестящими птицами. Иногда у него не было слов, чтобы назвать вещи, о которых молча говорили букс – и тогда он начинал объяснять другими словами, и руками, и танцем. Он почти забыл уже, как танцевать, мертвый Нгози, но он был самый высокий на свете. И Нгва Нгма Нжери смотрела и смотрела на него. Один раз чуть было не сорвалась и не пустилась плясать с ним – так хорошо поняла то, что он еще только собирался рассказать. Но Нгва Нгма Ожу, сидевший рядом, крепко сжал ее локоть. Нгва Нгма Нжери в гневе взглянула на него. Он же мертвый, напомнил Нгва Нгма Ожу и опустил глаза.

Так два вечера он рассказывал истории из букс, и все слушали его, затаив дыхание и не отводя глаз. А на третий вечер самый старый вабу спросил его, правда ли, что в чреве этой рыбы-шип хранятся истории всех, всех, всех народов, которые живут сейчас или жили раньше? И Нгози снова ответил, что так и есть. И на этот раз ему поверили все, и Нгва Нгма Нжери не стала спорить.
Тогда самый старый вабу спросил, хранятся ли в чреве рыбы-шип истории людей зене. И Нгози ответил, что нет, не хранятся. Потому что никто нигде не знает историй людей зене, и сам Нгози не вабу, а охотник. Хоть он и выучил язык людей, управляющих огромными птицами и рыбами, но историй зене рассказать им не смог! И ему самому очень грустно от того, что никто, никто, никто не знает и не узнает никогда историй народа зене.
Разве ты не можешь сделать такую букс для наших историй, спросила Нгва Нгма Нжери, и самый старый вабу сердито посмотрел на нее.
Но Нгози все равно ответил, что не может – и даже лучше получилось, что Нгва Нгма Нжери невежливо поспешила: и Нгози не пришлось отвечать старому вабу отказом, и старому вабу не пришлось стыдиться за глупый вопрос. Ведь задал его не он, а молодая неопытная вабу!
Мертвый Нгози объяснил, что здесь не из чего сделать букс, а даже если бы и сделать из чего попало, то они получатся такими большими, что одному Нгози не донести их до рыбы-шип.

@темы: Нгва Нгма

---

бля как по английски самолет?

---

Он говорил, что плавал на такой рыбе от берега к берегу по соленой, солонее крови, воде. Он говорил, что на эта рыба прислонялся к берегам и отдыхала возле них, там, где в одном месте было построено сразу много деревень – и странное рассказывал об этих деревнях Нгози. Говорил еще, что в чреве этой рыбы были собраны истории всех народов, какие есть и были, на всех языках, на которых говорят и говорили прежде.

Ха, отвечала Нгва Нгма Нжери, ах-ха. Люди зене, говорила она, как вы можете верить этому покойнику? Сколько человек может поместиться в рыбе, даже самой большой? Сколько вабу могут поместиться в ней? И как эти вабу, всего лишь только эти несколько – как они могут знать и помнить истории всех, всех, всех народов, которые живут и которые не живут уже? Да, соглашались с ней, это ты прихвастнул своей рыбой, мертвый Нгози, поддерживали ее люди зене.

И тогда Нгози вынул из своей сумки странные вещи и стал объяснять про них. И стал говорить из них! И говорил так много и так гладко, как будто был вабу, а не охотником. Иногда он запинался – оттого, что эти истории, как он сказал, были рассказаны на языке другого народа, того, который управляет послушными рыбами и огромными блестящими птицами. Иногда у него не было слов, чтобы назвать вещи, о которых говорилось в этих историях – и тогда он начинал объяснять другими словами, и руками, и танцем. Он почти забыл уже, как танцевать, мертвый Нгози, но он был самый высокий на свете. И Нгва Нгма Нжери смотрела и смотрела на него. Один раз чуть было не сорвалась и не пустилась плясать с ним – так хорошо поняла то, что он только собирался рассказать. Но Нгва Нгма Ожу, сидевший рядом, крепко сжал ее локоть. Нгва Нгма Нжери в гневе взглянула на него. Он же мертвый, напомнил Нгва Нгма Ожу и опустил глаза.

@темы: Нгва Нгма