Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Иногда даже себе, умнице такому, приходится на пальцах растолковывать, что
+если ты проучился с десяти утра до девяти вечера десять дней без выходных
+в Питере
+подхватив по пути вирус и перенеся его по большей части на ногах
+и трое суток и дальше был на нервах из-за крайне серьёзных проблем у близкого (вопрос жизни и смерти, без натяжек), с телефонными звонками в любое время дня и ночи
+потом денёк погулял по Кронштадту
+приехал домой, упал, отработал два дня
то устроить после всего этого два дня тюленьих выходных - это самое здравое, практичное и ответственное решение.
Вот и тюлень (глагол), тюлень (сущ.).
И никаких рук совести и попыток сделать что-то полезное. Разрешаю готовить вкусное и мыть посуду за собой.
(Автозамена прекрасна. Руки совести! )

---

Уй-йо. Индевор. Что-то там есть.

---

Пока только маленькая предварительная информация.
20 ноября в Гиперионе в 20.00 - читаю стихи и прочее.
Пока придумываю название для вечера. Время-место подтвержденные, все будет.

---

Повтыкать.
howtoknowhow.ru/
www.litres.ru/emili-nagoski/kak-hochet-zhenschi...

@темы: полезные приспособления

---

Наш большой секрет

Письмо семнадцатое

…И если не отворачиваться от того, что мы оба, каждый по-своему и в свой черед, поняли про себя и про друг друга, если помнить, почему ты сказал, что найдешь меня, а я ответил: только не тормози, - то я не могу не думать о том, как все закончилось в прошлый раз. Для тебя. Для меня.
Не могу не думать об обстоятельствах твоей смерти, той твоей смерти, тогдашней. Я вряд ли мог знать наверняка, но мог догадываться с большой точностью, поскольку много такого творилось вокруг, и я знал и видел. А потом, уже здесь, ты мне рассказал - в ответ на мой рассказ о себе. Около полугода здесь я плакал - не мог перестать - глядя на тебя, обнимая тебя. Видел и чувствовал тебя живого, а из глаз лились слёзы, те, которым не было времени и места тогда.
И рядом с тогдашним - с горечью предательства, с пытками в трюме твоего любимого, вымечтанного корабля, с агонией в океане, и с тем, что я не мог сделать ровным счётом ничего, - возможность ухаживать за тобой, делать для тебя всё, помогать тебе, исполнять любое твоё пожелание, и в самом конце лежать рядом, обнимая тебя, повторяя слова любви и преданности - все это представляется сокровищем, драгоценным даром небес, благословением. И я не устаю благодарить, я знаю, как бывает иначе. Спасибо, что не в этот раз. Спасибо, что мог держать твою руку, дышать рядом с тобой, пока ты дышал.
И так же я вспоминаю, как однажды, когда мучившие меня кошмары прошлого были особенно жестоки, когда я был обессилен флешбэками и стоял на грани отчаяния, что это никогда не закончится и я обречен снова и снова проживать в памяти самые живодерские и гнусные моменты своей последней битвы, ты сказал, обнимая меня: если бы мог, я бы на руках тебя вынес оттуда.
А ты и вынес.
Там и тогда - не мог. Был мёртв уже давно к тому времени, когда со мной случилась эта беда. Но здесь – здесь ты был рядом, и ты не дал кошмарам сожрать меня совсем. Честное слово, не знаю, как я справился бы с этим без тебя. Психиатр, к которой я обращался на предмет выяснения, куда относит такие случаи современная наука, не нашла у меня ничего по своей части, кроме того же самого ПТСР, и настаивала на таблетках для снижения остроты переживаний, потому что "человек не должен так страдать". Я был бы рад. Сколько раз я шел к своему психологу, вытаскивать и складывать разрозненные куски моей памяти, и думал: неужели я иду туда, сам иду? И, если бы мне было хоть немного легче со всем этим встречаться, я был бы рад. Но я опасался, и психиатр подтвердила правильность моих предположений, что с эмоциями я потеряю и доступ к воспоминаниям, а это меня не устраивало никак. Я выбрал терпеть всё наживую, я задолго до того предупредил тебя, что буду продолжать свои раскопки, чего бы мне это ни стоило. Я выбрал идти через это, ты выбрал идти со мной. И сколько бы я ни утверждал, что справился бы и сам, по факту - я справился вместе с тобой, с твоей помощью,. Я столько раз цеплялся за тебя, рыдая от горя, или цепенея от ужаса, или корчась от отвращения, столько раз дрожал и задыхался в твоих объятиях, столько рассказывал и выплакивал в тебя, что да, любимый, ты - вынес меня оттуда, на руках. Кошмары утихли, память осталась. Мы справились с этим. Ты сделал для меня то, что хотел, то, что и я бы хотел для тебя сделать. Мы оба знаем, каким желанным и недостижимым чудом может быть простая возможность умереть чистым на чистой постели, среди своих. Каким драгоценными везением может быть возможность помочь своему вырваться из плена и мучений.
И тут душа моя спокойна: мы честно сделали друг для друга все, что могли, и преуспели в этом.
Может быть, это и есть всё, конец истории, финальный занавес, окончательная тьма? Как будто мы получили то, чего так отчаянно желали, и теперь можно расстаться со спокойной душой, попрощаться нежно и немного нетерпеливо, в предвкушении новой жизни, новых историй – других.
Но ты пришел среди ночи, и я говорил: ты мое счастье, а ты целовал меня – чем может целовать бестелесная живая душа: всем собой.
Что это было? Ты просто пришел сделать то, чего не смог в последние минуты здешней жизни, на что не было ни сил, ни разумения в измученном болезнью теле?
Тогда, и правда, это самый что ни на есть конец. Поцеловал и попрощался. И вот моя история, и все, и конец, как часто заканчивают восточные сказки.
Вот только почему я так лихорадочно и насильственно пытался отпустить тебя, а потом с тем же пылом, но полный радости, вцепился в самозванку-надежду? Почему не могу расстаться с ней, несмотря на все доводы разума и метания души?
Нет ответа. И не будет, я полагаю.
А надо просто стоять здесь и любить, стоять и любить, и никуда не деваться, и дышать. Потому что на самом-то деле разница невелика. Раз уж я верю, что прошлая наша встреча – реальность и память, а не фантазии и сказки, то все сводится к ответу на три простых вопроса.
Первый: что бы я делал, если бы точно знал, что ты вернешься ко мне сейчас?
Да уж как-нибудь жил бы, ожидая тебя, помня и любя.
Второй: что бы я делал, если бы точно знал, что встречу тебя только в следующий раз?
Да уж как-нибудь жил бы, ожидая следующего раза, помня и любя.
Третий: что бы я делал, если бы точно знал, что больше мы никогда не встретимся.
Да уж как-нибудь жил бы, помня и любя. И, по секрету, все равно – надеясь.
Очевидно, что мой ответ не так уж сильно зависит от вопроса. Мое решение не так уж сильно зависит от условий задачи. Просто я хочу и буду жить, уж как получится, и настолько хорошо, насколько смогу – но буду помнить, любить и ждать встречи, даже если все указывает на то, что она невозможна. Что я и делаю сейчас, и намерен продолжать.
Так спокойно я говорю об этом – и так больно мне от того, что больше я сделать не могу ничего, от моих действий уже ничего не зависит.
Я считал тебя лучшим из мужчин. И сейчас считаю. Это очень реалистично. Я не считаю тебя самым-самым лучшим, чемпионом - нет, это не соревнование какое-нибудь. А таким, одним из таких, которые могут считаться лучшими. Рыцарем. Человеком с огромным чувством собственного достоинства, который это достоинство не будет разменивать ни по мелочам, ни по крупному. Отважным. Стойким. Ты таким и был всегда, и тогда, и сейчас. Будешь всегда. Это такое неизымаемое свойство, неотчуждаемое. Я всегда думал и думаю о тебе, когда решаю, как поступить. Хотя порой твои решения казались мне сомнительными и неподобающими, ты видел их по-другому и умел сохранять достоинство даже в очень спорных для меня ситуациях и решениях. Достоинство было в тебе самом, и ты просто шел туда, куда намеревался, и нес его в себе.
И как же ты смеялся, как ты умел смеяться, я не знаю, где ты этому научился, но у меня сердце замирало от нежности и восторга, и замирает сейчас, когда я вспоминаю.
Мне так не хватает твоего смеха. Так не хватает…
И твоих глаз, прекрасных твоих глаз, темных, таких суровых, таких нежных, насмешливых, любящих, грустных, упрямых…
Мне так не хватает тебя всего, всего тебя.
Не знаю, что еще написать. Не знаю, что писать, когда хочется просто обнимать тебя и дышать в твое плечо, в твой висок, закрыть глаза твоей ладонью и знать, что единственная причина, по которой я тебя не вижу – это то, что я закрыл глаза твоей ладонью, и мне от этого хорошо.
Я стою здесь. Я как-нибудь живу. Я не исключаю возможности, что никогда-никогда-никогда больше не увижу тебя. Я не исключаю возможности, что ты придешь или напишешь мне уже завтра. Что-нибудь сумбурное, озадаченное и растерянное. Понятное только нам.
Или никогда.
Какая разница. Я стою здесь. Где бы ты ни был. Я здесь.

@темы: любовные письма Лу Понтеведры

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Все уже.
На фейсбуке написано: Завтра по прогнозам в Москва ожидается прояснение. Наслаждайтесь солнцем!
Я читаю: Завтра по прогнозам в Москва ожидается потрясение. И далее по тексту. И совсем зависаю: наслаждаться солнцем?! В смысле, пока не началось? Но как - среди ночи? То есть вот настолько все плохо?
Промаргиваюсь, втыкаю, отвисаю.
Сильно, что тут скажешь.
Чай, кино, спать.

Но да, все плохо. Багетта, моя лучшая укулеле, подарок Д., осталась в лесах. Грядут морозы. Поехать туда прямщаз я не могу.

---

Очень радовался, получив две пачки Книги Дока. Затевал - радовался. Делал - радовался. Отправлял в печать - радовался. Ждал - радовался. Получал - радовался.

Так больно сейчас.

---

Я дома. Через десять минут курьер привезет две пачки - маленький секретный тираж Книги Дока. И заговорщики смогут получить свои экземпляры.
Надо придумать, где встречаться будем.
Есть идеи?

Апд.
Курьер, втаскивая пачки в квартиру: Тяжелые у вас книги!
Я: Да.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Вспомнил сегодня очень старое. Тех времён, когда я уже понимал, но боялся принимать.

Сам не знаю, как, почему - слова меня эти задели:
ходила бы к морю смотрела на мокрые камни
Должно же быть в мире такое место, где я
ходил бы к морю, смотрел бы на мокрые камни,
вздыхал бы молча, сдыхая от одиночества,
улыбался бы людям, умалчивая о своем,
о самом яростном - просто потому что замолчанном,
требующем жизни, потому что жизни ему не даем.
Сам не знаю, почему сегодня утром
я так откликаюсь на эти слова - как на имя,
как будто когда-то давно я ходил, как будто
смотрел на мокрые камни, трогал руками живыми,
видел своими глазами, водорослей и йода
запах вдыхал, и соль на губах саднила,
и я не помню, во что был одет и какая была погода,
я даже не знаю, с кем это было - если и было.
Кто там ходил у моря, смотрел на мокрые камни,
думал о чем-то своем, о чем-то непроизносимом,
чувствовал, как песок продавливается под каблуками,
сырой песок, немного не доходя до прибоя. Сизым
виделся горизонт и безрадостным существованье.
И все-таки почему-то я вспоминаю - песок и причалы,
мокрые камни и волны, взлетающие над их головами,
загадываю, не узнавая, тоскую о той печали,
что не здесь, не сейчас, а может, и вовсе не было,
и только слова эти: к морю, мокрые камни, я бы...
И холодный ветер, и море, и над ним - бескрайнее небо
и я между ним и морем - как между тайным и явным.
И нет мне ответа, и пленки те не проявлены...

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Якорек

(Письмо шестнадцатое)

Когда "скорая" увезла тебя в твою последнюю больницу, на широкой спинке кровати осталась стоять твоя кружка с недопитым чаем. Я не убирал ее. И никому не давал убрать. Пока ты не вернулся домой.
Я не помню дат, не могу посчитать дни.
Я помню только два Рождества. В конце декабря ты чувствовал себя лучше, к нам пришли друзья, я приготовил курицу и что-то еще, не помню, и со мной случилась истерика, натуральная, от усталости. Я не мог пойти в комнату, к гостям, к праздничному столу, сидел на полу на кухне и рыдал, и ты встал с постели, пришел, обнял и утешил меня. И потом мы разговаривали, пили чай, смеялись, я играл на укулеле. Тогда спел тебе в последний раз песню про любовь двух вулканов, которую пел все лето - про нашу любовь, с верой в то, что мы сможем состариться вместе. Тогда спел тебе в последний раз, сбиваясь и забывая слова, все-таки спел. А в январе, седьмого, был вдруг очень солнечный день, но батареи были едва теплые, в доме стоял холод, и рано утром я поехал в магазин и купил обогреватель. Успел вернуться. Тебе стало хуже, совсем плохо, потом ты умер.
Я люблю тебя.
Ничего не зависело от того, стоит ли твоя кружка на том же месте, где ты её оставил. Ничего, кроме моего сердца - как будто твоя кружка на том же месте означала, что твоё отсутствие временно, ты ещё вернёшься, все будет так же, как до твоего отъезда: будешь ты.
Может быть, мои письма - то же самое, что эта кружка: безнадежная попытка обозначить твоё присутствие где-то здесь, не так далеко, как на самом деле (не знаю, как на самом деле).
Я люблю тебя.
Я вернул на руки браслеты - маленькие серебряные цепочки с подвесками. Вот что я ношу на руках сейчас, я перечислю.
Лошадка-качалка из моего далекого детства, напоминание о любви отца, которую он не умел выражать и, наверное, вообще не очень умел любовь и нежность. Но однажды, в то первое Рождество, которое мы проживали без моей матери, и все были в чёрном, и было так темно, мрачно, безрадостно - вдруг невероятно, невозможно появилась лошадка-качалка. Слишком высокая для маленького меня, лет четырёх. Я не мог сам забраться в седло, только трогал её красно-зеленую кожаную сбрую, жёсткий коричневый ворс, ощущал под ним твердое дерево её тела. Я обнял её за шею, прижался лицом - жёсткий ворс колол лоб и щеки, впитывал мои слёзы, которые я наконец смог пролить, тайно, спрятавшись за ней.
Маленький пятилистник с выбитыми буквами Lucky и дырочкой от потерявшейся фианитовой крошки. Это чтобы помнить о том, каким удачливым я был и сколько страшных путей прошёл невредимым. Чтобы помнить о светлых стволах деревьев, подпирающих высокое небо, к одному из которых я, измотанный долгой погоней и, кажется, раненый, провалился без сил, цепляясь надеждой за последнее что осталось - за своё прозвище: выберусь, ведь я счастливчик. Больше надеяться не на что, но это - со мной. И помнить о тех, кто это прозвище мне дал: о товарищах, о тех, кто ждал моего возвращения и встретил объятиями, улыбками, радостными взглядами и голосами.
Самолетик - здесь я выбрал его как напоминание и награду за пройденный маршрут в веревочном парке -
мне, который так боится высоты. И только три года спустя понял, почему выбрал для этого самолёт. Мой первый прыжок с парашютом, страх и торжество, отчаяние и победа над ним.
Корабль, подаренный другом - он обретёт своё значение потом, а сейчас он - отметка начала чего-то нового, возможно, большого и очень важного.
И собранные на одном колечке крест, якорь и сердце - вера, надежда, любовь. Это о том, что я жду тебя, мой моряк.
И, знаешь, якорь цепляется за всё вокруг. Носить его очень неудобно. Он заставляет меня особым образом подворачивать кисть руки, когда я надеваю свитер, застревает в петельках махровых полотенец, удерживает рядом других людей на минуту-другую, пока я отцепляю его от чужой одежды...
И я не хочу его снимать.
Он - якорь, его дело - цепляться за все, что попадется, и держаться так крепко, как только возможно, и немножко ещё. Это его работа.
И моя надежда такова. Цепляется за все, и когда цепляться не за что - цепляется за саму себя. Это дело надежды, её работа.
И я думаю о том, что моя надежда цепляется за ничего, что надеяться не самом деле не на что. И я смотрю на якорек на браслете - возвышенный и обременительный символ, и замечаю, что на моём запястье он не один. С ним рядом лошадка-качалка, счастливый пятилистник, самолетик и корабль.
Моё детство, которое было слишком давно, когда меня нынешнего ещё не было на свете. Моя удача, не имеющая никакого отношения к паспортной биографии. Первый прыжок человека, который никогда не прыгал с парашютом. Дружба, которая началась вот сейчас. Вера и любовь, и надежда, которая цепляется за всё.
Невозможная надежда среди невозможной памяти, и между ними - течение жизни с её обыденными человечными чудесами.
Я не знаю, что считать невозможным - мне, теперь. Потому-то я и не могу прекратить надеяться, отказаться от ожидания.
Я есть. Можешь быть и ты.
Не обязательно это так, но исключить такую возможность я не могу. И тогда мой выбор - не игнорировать её. И я хочу тебя ждать, потому что я хочу тебя ждать. Это то, к чему лежит душа. То, что мне сладостно, и то, что я должен делать в силу моих клятв и моей сути.
Моя надежда призрачна и неуязвима, моя надежда ранена и едва жива, её и нет на самом деле.
На самом деле у меня есть только этот якорек на запястье, маленький символ бессмысленного упрямства.
И твоя кружка стоит в шкафу, на всякий случай.
Я не вижу краев, не знаю границ этого мира, не знаю предела чудесам.
А кто знает?
И я пишу тебе, снова пишу тебе, даже не веря, что ты это прочитаешь. Просто потому что я хочу тебе писать. Потому что люблю.




 

@темы: любовные письма Лу Понтеведры, Вальпараисо forever

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

16 признаков здоровья по Нэнси Мак-Вильямс

Речь зашла о психическом здоровье, решил поднять эту запись по конспекту с семинара Нэнси Мак-Вильямс.

Фрейд считал основными признаками психического здоровья (и основными целями психоанализа) способность любить и способность работать.
Нэнси Мак-Вильямс добавляет: и способность играть. Вообще-то она называет 16 признаков душевного здоровья. Но эти три включают в себя большую часть остальных - чтобы человек мог любить, работать и играть, получая удовольствие от этих занятий, он так или иначе должен обладать и остальными признаками.
А теперь все 16 признаков по-порядку, из конспекта.
1. Способность любить другого таким. какой он есть, без идеализации, нормальной для влюбленности: зрелая любовь принимает другого как несовершенную личность с недостатками и слабостями. То есть она способна видеть эти недостатки и не отворачиваться от любимого, а также не нуждается в том, чтобы вытеснять, не замечать недостатков, потому что она способна вынести несовершенство любимого. Также отношения зрелой любви включают в себя искренность и преданность.
2. Способность работать - это не то же самое, что способность найти работу, которая дает возможность обеспечить материальное существование, и ходить на нее. Речь идет о способности найти и выбрать дело, которому человек посвящает себя, получать удовлетворение от выполнения этой работы, опираться на тот смысл, который в это дело вкладывает человек и который из этого дела извлекает для себя.
3. Способность играть. Игра необходима в развитии детенышей млекопитающих. Оказывается, одна из систем, отвечающих в мозге за мотивацию, связана с игрой. Также есть четкая связь между игрой и способностью к концентрации, сосредоточенности. Игра развивает способность к символизации и построению метафор. Отношения игры принципиально отличаются от отношений доминирования, и в совместных играх развивается способность чувствовать другого человека, получать удовольствие, развивается воображение. Взрослым человекам также необходимо продолжать играть, чтобы поддерживать эти способности.
4. Способность к безопасной привязанности. Ребенок, растущий в отношениях безопасной привязанности, вырастает во взрослого, способного строить отношения на основе безопасной привязанности. Про типы привязанностей можно прочитать, например, вот здесь sociophobia.ru/viewtopic.php?id=1541
С возрастом сам по себе тип привязанности, на котором строит отношения человек, не изменяется. Поэтому, если в детстве он не получил опыта безопасной привязанности, он не способен в дальнейшем построить безопасные отношения. Однако это не безнадежная ситуация. Исследования показывают, что человек может обучиться безопасной привязанности в результате постоянных безопасных отношений, длящихся не менее пяти лет. Любовь действительно лечит, хотя человеку в таком положении крайне трудно завести и сохранить такие отношения. В безопасной эффективной терапии признаки обучения безопасной привязанности появляются к концу второго года работы.
5. Способность к автономии. Опирается на чувство собственной силы и независимости. Связано с поисковой системой в мозге. На функционирование этой системы влияет в первую очередь допамин. Эта способность разрушается в результате употребления наркотиков.
6. "Постоянство самости", идентичности, интеграция, постоянство объекта. Сюда входит и способность выносить разные состояния сознания в одно и то же время, например, амбивалентные чувства к одному человеку, одновременно гнев и любовь, раздражение и нежность. Способность описывать в целостности себя и других. Не "он чудовище" или "я отвратительный", не "он идеальный" или "я само совершенство", а во всей полноте качеств, с плюсами и минусами, сильными и слабыми сторонами. Сюда же относится чувство связанности во времени, ощущение постоянства личности: вот я был ребенком, вот я взрослый тот же человек, и т.п. И здесь же - чувство единства с телом: это часть моей личности, это я, я забочусь о нем.
7. Сила эго. Это способность преодолевать стресс, отвечать на стресс адекватными способами. К неадекватным реакциям на стресс относятся наркотики, отыгрывание, регресс до беспомощности, ригидность, то есть какой-то единственный механизм защиты на все случаи.
Эта способность пока не слишком хорошо изучена, больше известно о том, как проявляется ее слабость. Предполагается, что если в первые шесть лет условия развития были достаточно хорошими, это служит "прививкой" от неадекватной реакции на стресс и травму в дальнейшем. Эта способность может быть разрушена сильным травматическим опытом, превосходящим "пропускную способность" психики. Так что речь идет о большей или меньшей степени устойчивости, силы эго.
8. Реалистичная надежная и крепкая самооценка. Такой человек способен видеть свои недостатки, но относится к себе в целом хорошо, он способен учится на ошибках, потому что может признавать их и не подвергать себя жестокой критике, он может требовать от себя работы по самосовершенствованию, но не требует невозможного совершенства, дружелюбен к себе.
9. Ценности, нравственный центр личности.
10. Способность выносить свои эмоции, испытывать весь спектр эмоций. (Даже люди, принадлежащие к самым разным культурам, опознают друг у друга семь основных эмоций: заинтересованность, удовольствие, стыда, страх, подавленность, пренебрежение, отвращение, а также выражение лица, по которому мы понимаем, что человек врет. Эксперименты с видеозаписью лиц показали, что примерно каждые 8 секунд выражение лица хоть немного изменяется. Мы довольно чувствительны к этому и замечаем, когда этого не происходит: лицо человека тогда кажется застывшим, мертвым, маской. В контакте с другим человеком мы довольно быстро перенимаем выражение лица другого.)
Способность выносить все свои эмоции опирается на способность отделять мысль и эмоцию от автоматического действия, отличать внешнюю реальность действия от внутренней реальности. Например, если я испытываю гнев - это не равно нападению на другого.
11. Способность различать себя и другого, способность к осознаванию, инсайту. Проверка реальности. Отражающая функция сознания. Способность взглянуть на свои безумные части. Есть огромная разница между безумным человеком и человеком, отдающим себе отчет в том, что он может обезуметь. Одним из важных показателей способности осознавать себя является чувство юмора, способность увидеть происходящее как бы со стороны.
12. Чувство отдельности. Осознание того, что ты это ты, а другой это другой. Что его мотивы могут отличаться от тех, которые ты ему приписываешь, что его действия не обязательно связаны с тобой. Когда чувства отдельности нет, есть иллюзия, что если я чувствую к кому-то какое-то чувство, то это он заставляет меня чувствовать это. Отдельность позволяет понимать, что у другого есть намерения, исходящие из его собственных контекстов. В норме ребенок около трех лет начинает понимать, что происходящее вокруг не обязательно направлено на него или связано с ним, он начинает замечать, что родители - отдельные люди и имеют между собой отношения, не связанные с ребенком.
13. Гибкость в использовании механизмов психологической защиты в соответствии с обстоятельствами. Патология заметна, когда на все случаи и в различных ситуациях у человека срабатывает только один тип защиты.
14. Баланс между ориентированностью на себя и ориентированностью на социум, на близких. Люди, не достигшие равновесия в этом отношении, как в ту, так и в другую сторону, имеют признаки депрессии. В одном случае это будет одиночество и экзистенциальное отчаяние, в другом - "я плохой, со мной что-то не так".
15. Способность к энтузиазму, к производству смыслов. Без этой способности человек может быть "нормальным", но не быть живым.
16. Способность к смирению - способность принять то, что невозможно изменить, пережить скорбь и продолжатьжизнь.

запись создана: 27.05.2014 в 20:30

@темы: головология