Нет, все-таки хорошо, что я сделал новые очки.
Читать и в старых было ничего, но вот танглить уже не очень.
А сегодня я взял и потанглил чуть-чуть.
И уже радость.

---

Сегодня у меня.

1. Работа
2. Редактор
3. Подготовка к приезду Свалки
4. Выгрузка Свалке
5. Работа

Эх, поживу!

---

И еще радость

Это приносит большую радость и удовлетворение.
Происходит что-то вроде чуда, наверное.
Оказывается, что человек не просто переодевается. Человек изменяет свое представление о себе, о мире, изменяет свои планы насчет себя и мира.
Казалось бы, это должно быть очевидно. Ну, оно и очевидно, конечно - в общем.
Но конкретно - каждый раз завораживает.
Каждый раз.

23.04.2016 в 04:34

Пишет  d_a_n_n_y:

Теперь у меня есть и такой опыт тоже
Мне всегда казалось, что "красиво одеваться" и "я" – это как две параллельные прямые, которым никогда не дано пересечься. С детства родители внушали, что одежда и обувь должны быть практичными и не маркими, а красота – это "роскошь для богатых бездельников", простым людям она ни к чему. Затем я выросла, и общение (в основном в неформальных и около-эзотерических тусовках) утвердило меня в мысли, что одежда должна быть удобной, а как это выглядит со стороны – неважно. Кроссовки, футболки, водолазки, полуспортивные брюки, свитера и куртки до сих пор преобладали в моём гардеробе. Максимум, что я делала для того, чтобы выглядеть лучше - следила, чтобы одежда более-менее сочеталась между собой по цвету и рисунку.
Иногда возникала мысль, что неплохо было бы поэкспериментировать со стилем - но было страшно довериться какому-нибудь незнакомому человеку, к тому же я по натуре консерватор и боюсь резких перемен. И вообще слово "красиво", в моём понимании, в применении к одежде и обуви означало "неудобно". А если ещё учесть, что последние шесть лет я не работаю и весьма ограничена в средствах на обновление гардероба – то к этому всему добавлялась ещё и изрядная доля скептицизма.

В общем, когда я узнала, что  живой человек учится на стилиста - поняла, что это мой шанс наконец-то попробовать, и попросила его разработать стиль с учётом всех моих особенностей и предпочтений, а также чтобы это было удобно и практично.
Сначала мы несколько раз беседовали, проясняя различные нюансы.
Когда я получила готовый файл с концепцией стиля, то впала в тихую панику. То есть сам стиль очень понравился, но я сразу увидела, что почти все вещи в текущем гардеробе не соответствуют… нет, даже не стилю, скорее мне самой – по силуэту, фактуре материала, цветовой гамме и т.д. Появилось ощущение, что совсем нечего больше носить.
Потом мы ещё раз поговорили с  живой человек, обсудили некоторые детали, я задала мучившие меня вопросы. В процессе этой беседы стало понятно, что не так уж всё страшно – скажем, вырез горловины "неправильной формы" можно замаскировать различными способами, от чего весь образ может даже стать наряднее и ярче. Также я узнала ещё о разных стилистических хитростях и приёмах.
И всё! После этого во мне проснулся внутренний креативщик! На смену тоске и безнадёжности пришли азарт и решительность. Я перерыла все шкафы с одеждой в доме, нашла применение нескольким давно пылившимся без дела вещам. Было очень здорово понимать, что многое можно сделать самой, своими руками, а главное – что я это делаю для себя! В глазах появился блеск, а в осанке - уверенность! )))

Я очень благодарна  живой человек за его работу и за индивидуальный подход. Он не только смотрит на лицо, тип фигуры и цветотип человека, но ещё и умеет по-настоящему слышать и видеть своего клиента, помогая через стиль проявить или сделать ярче какие-то личные особенности. Для меня это был ещё один шаг к познанию себя, к пониманию того, чего я хочу на самом деле и как именно могу это выразить через внешность.

@темы: сделать красиво

---

Отличный способ провести субботний вечер, пока Д. учится - пропахивая энторнет в поисках недостающих частей чудесного комплекта.
Сколько красивых женских сумок... ах и ах.

Единственное, в чем я нежно завидую драме - что можно органично носить леопардовый принт.
Я его, не побоюсь этого слова, обожаю. Так бы и съел. Но куда мне его? Эх.

---

Зеркала напольные

www.ikea.com/ru/ru/catalog/products/00217387/
www.mebelstol.ru/mirrors/floor_mirrors/mt_2169b...
www.mebeluka.ru/zerkala/5914.php
www.mebeluka.ru/zerkala/6026.php
www.mebeluka.ru/zerkala/6946.php

@темы: сделать красиво

---

Продолжение банкета

"Для того, чтобы оценить мастерство автора, увлекательность и актуальность сюжета, не нужно знакомиться с романом полностью. Поэтому повторюсь, что Ваши произведения, безусловно, заслуживают высокой оценки.
Сцена, с которой начинается "Акамие", нисколько меня не смутила. Подобные сцены не опошляют роман и имеют право "на жизнь". Но только если они представлены не в избытке, являются второстепенными, как дополнение к основной сюжетной линии.
В противном случае, к сожалению, мы не можем издать роман. Увы."
Конец цитаты.

Ну вот как определить - избытке или не в избытке? И какая линия основная - наложника или младшего царевича? По мне так они друг друга стоят.
Надо сказать, что письмо с предложением было третьим по счету. Первые два были неконкретные, я на них и не отвечал. Но в третьем речь была конкретно об Акамие и Розе, и мне стало просто интересно, интересно мне стало.

---

Хроники

>> Четверг, 14 апреля 2016, 16:00 +03:00 от ххх@ххх.com: >>
>> Здравствуйте. Нам понравились Ваши произведения "В сердце роза" и "Акамие или Любимая игрушка судьбы",, поэтому мы хотели бы предложить Вам сотрудничество.
>>
>> Наше издательство может издать Ваши произведения в виде электронных книг. Книги, которые нас заинтересуют, мы издаем бесплатно.
>>
>> Издательство «Х» заключает с автором договор на передачу неисключительных прав (то есть, вы вольны заключать договоры и с другими издателями).
>>
>> Издаем полноценные электронные книги с оригинальной обложкой, анонсом и тэгами, во всех форматах для чтения.
>>
>> Размещаем книги на всех крупнейших ресурсах по продаже электронных книг (Amazon, Kobo, Lulu, Bookland, Bookmate, iTunes, GooglePlay, Аpp Store, Litres.ru, Ozon.ru etc.) а также администрируем продажи.
>>
>> Ресурсы предоставляют нам документальные отчеты о продажах, а мы в свою очередь отчитываемся перед автором.
>>
>> Автору выплачивается роялти – 50% дохода издательства от продаж.
>>
>> Кроме того, мы ведем антипиратскую деятельность. И можем продвигать издания, если автор желает - по отдельному договору, за оплату.
>>
>> Также хотим обратить внимание тех авторов, которые самостоятельно реализуют свои книги на таких ресурсах, как «Призрачные миры», «Книгоман» и прочих. Мы нисколько не возражаем и не препятствуем реализации книг автора, изданных другими издателями или самими авторами. Ваши книги будут продаваться так, как вы сочтете нужным.
>>
>> Посмотреть наши книги в продаже можно, скажем, здесь: www.litres.ru/ххххххххх/.
>>
>> Будем рады сотрудничеству с Вами.
>>
Sincerely, ХХ

А дальше?

21.04.2016, 14:54, "A. Simon Garrido" <ххх@ххх.ru>:
> Здравствуйте, ХХ.
>
> Извините за задержку с ответом.
> Мне приятно Ваше предложение сотрудничества.
> Меня смущают два обстоятельства: во-первых, книга давно лежит в сети (правда, не редактированный вариант) и ее растащили по многим сайтам - будет ли кто-то заинтересован в приобретении за деньги; во-вторых, содержание книги 18+ и к тому же лица нетрадиционной ориентации описываются в положительном ключе.
> Будет ли своевременным издание этих книг?
>
> С уважением,
> АГ
>


Четверг, 21 апреля 2016, 15:33 +03:00 от ххх@ххх.com:

Здравствуйте. Что касается пиратского распространения книги - это не страшно. На деле, людей, которые покупают электронные книги, это обстоятельство не смущает. К тому же, после издания книги мы предпринимаем действия по борьбе с ее пиратским распространением (п.2.7 договора).Можете ознакомиться с договором, я прикрепила его к письму.

Что касается содержания книг. Я не читала тексты полностью, поэтому мне сложно судить о количестве сцен, о которых Вы упоминаете,равно как и об их содержании.

Возможно, я предложу Вам нечто обидное, но что могло бы стать выходом из сложившейся ситуации. Есть ли возможность сделать редакцию текста и "сгладить" подобные фрагменты сюжета? "Причесать" их до степени, допущенной моралью?

Мы издаем романы со ценами эротики (но не порнографии). Но вот с нетрадиционной ориентацией дела обстоят сложнее. Рынок, где будет представлена книга, преимущественно российский. И велика вероятность, что не каждый читатель сможет принять подобный сюжет.

Скажите, Ваши комментарии относятся к двум романам, которые были предложены нами к изданию? Как вариант, Вы можете предложить другие свои произведения в качестве альтернативы. Вы очень хорошо пишете, но мы предъявляем ко всем книгам определенные критерии, которые нельзя обойти...

Sincerely, ХХ


21.04.2016, 15:37, "A. Simon Garrido" <ххх@ххх.ru>:

>> Здравствуйте. Нам понравились Ваши произведения "В сердце роза" и "Акамие или Любимая игрушка судьбы"

Вы их не читали, но они Вам понравились?
"Акамие" не нужно читать полностью, там с первых страниц понятно, кто есть кто. Там, возможно, есть две-три сцены, которые с натяжкой можно назвать эротическими - с большой натяжкой. Ни одного "графического" описания секса. В этом тексте оно было бы просто неуместно. Это очень романтичные, драматичные, философские истории не про секс. Но про любовь. И часть главных, подчеркиваю, главных героев гомосексуальны. Об этом говорится открыто, на этом построена часть ходов и развития сюжета. Вынуть это из романа, из обоих этих романов, можно только вместе со всем романом.
Во всех моих больших текстах так или иначе представлены люди различной сексуальной ориентации и гендерной идентичности.
Я понимаю Ваши сложности, поэтому совершенно не обижусь, если Вы отзовете свое предложение.

С уважением,
Аше Гарридо

---

Всё.
Отправил все концепции стилей заказчикам.
Свободен. А, нет, показалось.
Завтра... завтра.
Сегодня уборка и отдых.

---

Нет, в Конституции Андерсона - Warden.

---

Еще отзыв

Подниму, потому что фотографии же.
Это на вебкамеру и на Lightshot через вебкамеру.
Два новых образа - дама в синем и... дама в синем.

и совсем по-другому

Лучше разглядеть можно у  Сетанта
y-s.diary.ru/p208834312.htm
y-s.diary.ru/p208834745.htm

09.04.2016 в 21:49

Пишет  Сетанта:

О том, чтобы заняться определением своего стиля в одежде, я задумалась примерно осенью прошлого года. Переезд в другой город с малым количеством одежды, занятия вокалом с необходимостью хорошо выглядеть на сцене или перед камерой — потому что у нас такая школа, которая все эти возможности дает, — это как-то выкристаллизовало представление о том, что я хочу выглядеть стильно. Необычно одеваться я любила всегда. А вот стильно — это другое дело.
У меня уже был опыт шоппинга в компании  живой человек, и всегда это означало, что я выйду из магазина с оригинальной обновкой, которая будет мне очень к лицу. И тут вдруг я узнаю, что он идет учиться на стилиста. Конечно, я сразу сказала, что заинтересована в том, чтобы быть его клиентом.
При этом я не самая простая модель. Мое стилевое направление - драма и серьезный романтизм, и при этом я маленького роста и полная, с грушевидной фигурой. Не так-то просто вообразить себе невысокую крупную женщину сорока пяти лет, например, в корсете. А  живой человек сумел, и теперь я могу носить корсет.
Выданные мне рекомендации я стала немедленно воплощать в жизнь, и они стали сразу же приносить результат. В новой одежде и новых образах меня начали немедленно выделять из общего потока. Мне уступают место в транспорте — потому что я выгляжу как леди. При этом я действительно кажусь на 10 лет моложе, и это потрясающе.
Отдельно хочу сказать о цветотипировании. Мы вынуждены были проводить его "вприглядку", с помощью скайпа и подручных материалов, и  живой человек оказался очень точен. "Дама в синем" стала для меня большой неожиданностью, и теперь я ею наслаждаюсь.
Работа с ним как со стилистом дала мне удивительное ощущение собственной силы, проявила точный образ, который весь я, открыла мне цвета и их сочетания, формы и детали, на которые я до этого не обращала внимания, и которые меня преображают.
 живой человек умеет не только видеть образ своего клиента. Он умеет слушать и слышать. Он не дает директив. Он не поучает, как быть стильной или стильным, он раскрывает это в вас, дает этому распуститься, как живому, как цветку.
И дальше оно растет и живет вместе с вами. Дает силу и радость быть собой.

Очень рекомендую.

запись создана: 11.04.2016 в 14:13

@темы: сделать красиво

---

---

От всего можно закрыться.
Блокировать старый страх, отстраниться от боли, продышать тревогу - она не сейчас, не здесь, она напрасна.

Но не от любви.
Я смотрю на этих людей - и любовь разворачивается во мне как цветок, всей силой жизни.
Это как припасть к источнику чистой воды. Сквозь всю ложь, которой их облили - и продолжают. Я чувствую любовь, я чувствую восхищение.

@темы: Вальпараисо forever

---

Жена Энрикеса, раненая в том бою, выжила.
Ее фильм.

@темы: реконструкция, Вальпараисо forever

---

El último día de Miguel Enríquez

Su eterno chaquetón marinero y su risa estruendosa, que contagiaba alegría, es lo primero que recuerdo de Miguel Enríquez. El optimismo asomaba a sus ojos, a sus gestos, comunicando esa incansable vitalidad que le animaba. Miguel reía con todo el cuerpo, se agitaba y el torrente reventaba con una explosión de alegría. Después descubrí que también era la forma de reir de su padre, don Edgardo. Miguel era un dinamo, veloz de pensamiento y palabra. Sus frases se precipitaban en ráfagas.

Temible en la polémica, a veces era también -para mi gusto- demasiado duro en la discusión con los compañeros. Abrumaba con argumentos, citaba la historia revolucionaria mundial, especialmente la revolución bolchevique; conocía bien a Lenin (el Pelao, como le llamaba con familiaridad), a Trotsky y Rosa Luxemburgo, se paseaba por la revolución china, conocía en detalle la revolución cubana y sabía mucho de historia de Chile. Por supuesto era carrerino, admiraba a Manuel Rodríguez y se refería con mala voluntad al "guatón O'Higgins". Dedicaba especial atención al estudio y le gustaba discutir con gente de pensamiento diferente al suyo.

Matarlo no fue fácil para la DINA. Los sicarios de la dictadura tuvieron que extremar sus torturas con los detenidos que habían contactado a Miguel o a sus enlaces desde que el líder del MIR pasó a la clandestinidad. La crueldad del capitán Miguel Krassnoff Marchenko, jefe de la Agrupación Caupolicán de la Brigada de Inteligencia Metropolitana de la DINA, y de su principal verdugo, Osvaldo Romo, sin embargo, no tenía límites. El Informe Rettig señala: "La primera prioridad de la acción represiva de la DINA durante el año 1974 fue la desarticulación del MIR. Esta continuó siendo una prioridad durante 1975. Durante estos dos años se produce el mayor número de víctimas fatales atribuibles a este organismo". Creada por decreto en junio de 1974, la DINA venía operando desde noviembre de 1973, en dependencia directa de Pinochet. Quinientos oficiales de las FF.AA. y Carabineros dieron origen a esa estructura secreta que más tarde contaría a miles de funcionarios, asesores e informantes a sueldo.

Matar al secretario general del Movimiento de Izquierda Revolucionaria, un médico de 30 años que había burlado numerosas trampas y emboscadas, se convirtió en una obsesión para la DINA. Destinó para ello a la Agrupación Caupolicán, mientras la Agrupación Purén se dedicaba a perseguir al resto de la Izquierda. La DINA consiguió datos para localizar el sector de Santiago donde Miguel vivía clandestino. Era en la calle Santa Fe 725, entre Chiloé y San Francisco, en la comuna de San Miguel. Una casa con apariencias de nada con dos portones metálicos que todavía conservan más de treinta impactos de balas. El 5 de octubre de 1974 se libró allí un combate desigual, como el de La Moneda y otros durante 17 años en que hombres y mujeres de la Izquierda chilena dieron lecciones de honor y valentía en combate.

Miguel era uno de los dirigentes chilenos más prometedores. Tenía rasgos indudables de genialidad política. En él "despuntaba un jefe de revolución", como dijo Armando Hart a nombre del Partido Comunista de Cuba en el solemne homenaje que se tributó en La Habana al revolucionario chileno. Los dirigentes cubanos no derrochan ese calificativo porque conocen su significado. Por eso el nombre de Miguel Enríquez lo llevan muchos comités de defensa de la revolución (CDR) y un hospital clínico quirúrgico.

LA CACERIA DEL MIR

La precaria clandestinidad de Miguel, soportó poco más de un año. Había lanzado la desafiante consigna "el MIR no se asila", y quiso dar el ejemplo permaneciendo en Chile para organizar un movimiento de resistencia que concebía amplio y unitario. Explicó: "Nos quedamos en Chile para reorganizar el movimiento de masas, buscando la unidad de toda la Izquierda y de todos los sectores dispuestos a combatir a la dictadura gorila, preparando una larga guerra revolucionaria a través de la cual la dictadura será derribada, para luego conquistar el poder para los trabajadores e instaurar un gobierno de obreros y campesinos".

Desoyó los consejos de muchos camaradas y amigos que le pedían salir del país. Miguel era del tipo de líderes que guían con el ejemplo. No subvaloraba, sin embargo, las tareas de apoyo en el exterior. Encomendó organizarlas a dos miembros de la comisión política, su hermano Edgardo -ingeniero de 34 años, detenido en Buenos Aires en abril de 1976 y desaparecido desde Villa Grimaldi- y René Valenzuela Bejas, hoy preso en España.

La persecución al MIR fue motivo de disputa entre la DINA y el Servicio de Inteligencia de la Fuerza Aérea (SIFA), que dirigía el comandante Edgar Ceballos Jones ("Comandante Cabeza"). El SIFA llegó a tener numerosos prisioneros en su cuartel general en la Academia de Guerra Aérea (AGA). Mediante el método de hacer desaparecer a los prisioneros y una brutalidad extrema en la tortura, la DINA consiguió finalmente desplazar al SIFA.

El terrorismo de la DINA se hizo sentir con fuerza a partir de abril de 1974. El recinto secreto de Londres 38, un ex local del PS, se convirtió en centro de torturas y en primera estación del vía crucis de muchos detenidos hacia la muerte y desaparición en Colonia Dignidad, como ocurrió con Alvaro Vallejos Villagrán (el "Loro Matías"), estudiante de Medicina de 25 años, uno de los primeros en ser ejecutados en la colonia alemana de Paul Schäffer.

La comisión política del MIR, sin embargo, se mantenía más o menos intacta a comienzos del 74. La pérdida más importante había sido la de Bautista Van Schouwen Vasey, en diciembre de 1973, capturado por una delación en el convento de los Capuchinos de Santiago, donde se ocultaba. Van Schouwen, de 30 años, médico, era uno de los fundadores del MIR e íntimo amigo de Miguel Enríquez, con cuya hermana, Inés, estuvo casado.

A partir de julio del 74, la DINA -ahora en posesión de abundante información y con la colaboración de delatores- aumentó la intensidad de sus golpes. Cayeron detenidos y desaparecieron decenas de miristas como Bárbara Uribe y Edwin Van Yurick, su esposo; el periodista Máximo Gedda, Martín Elgueta, Alfonso Chanfreau, María Angélica Andreoli, Muriel Dockendorff, etc. Muchos fueron atrapados en "puntos de contacto" que entregaban los torturados. Otros cayeron en "ratoneras" montadas en casas de militantes detenidos. Muchos fueron reconocidos en las calles por delatores que salían a "porotear" con los agentes de la DINA.

La represión aumentó y en septiembre del 74 la situación se hizo trágica. Casi todos los presos del MIR eran salvajemente torturados y desaparecían para siempre, como el arquitecto Francisco Aedo Carrasco, de 63 años, liberado desde Chacabuco y arrestado de nuevo el 7 de septiembre, los hermanos Carlos y Aldo Pérez Vargas (cuyos otros tres hermanos, Iván, Mireya y Dagoberto, este último miembro de la comisión política del MIR, morirían en 1975 y 1976), Carlos Gajardo, Vicente Palomino, Manuel Villalobos, etc. Delatores como Marcia Merino ("La Flaca Alejandra") asesoraban los interrogatorios, señalando a los torturadores lo que debían preguntar, clasificando la información, participando en los allanamientos o en el "poroteo".

La situación alcanzó su punto álgido a fines de ese mes y comienzos de octubre con la detención de los dirigentes Sergio Pérez Molina y Lumi Videla Moya (cuyo cadáver terriblemente torturado por Osvaldo Romo lanzaron al interior de la embajada de Italia el 3 de noviembre), María Cristina López Stewart, el sacerdote Antonio Llidó, los hermanos Jorge y Juan Andrónico Antequera, Amelia Bruhn, y una larga lista de mártires.

La DINA obtuvo nuevas pistas para llegar a Miguel Enríquez: el barrio donde vivía, una descripción de su aspecto físico y de su pareja (Carmen Castillo Echeverría, que hacía de enlace en algunos contactos y que estaba embarazada), una Renoleta roja que usaba Miguel (la reconocieron durante un enfrentamiento a tiros en el sector del Estadio Nacional), etc.

LA CASA DE SANTA FE

Desde diciembre de 1973, Miguel vivía clandestino en Santa Fe 725. Un barrio tranquilo, de pequeña burguesía pobre y de obreros, casi todos propietarios de sus viviendas. La mayoría -como la que ocupaba Miguel- son casas de un piso con patio y parrón. Los vecinos se conocen por años. Entonces la mayoría eran de Izquierda, comunistas y socialistas. Frente a la casa de Miguel vivía un viejo obrero comunista, Leyton, "cicerone" del Museo Recabarren.

La casa de Miguel estaba entre la de un obrero cesante y la de un periodista, Rolando Carrasco, comunista, preso en Chacabuco. Allí vivían la mujer de Carrasco, Anita Klöpping (como actriz de teatro y radio más conocida como Anita Mirlo) y sus hijos, Rolando, de 16 , y Valentina, de 11 años.

Miguel y su compañera, Carmen Castillo, llegaron a vivir en esa casa a fines del 73, después de la caída de Van Schouwen. Inicialmente los acompañaba otro dirigente del partido, Humberto (Tito) Sotomayor, y su esposa. Ocasionalmente iban a pasar unos días con ellos las pequeñas hijas de ambos, Javiera, hija de Miguel (con Alejandra Pizarro), y Camila, hija de Carmen (y de Andrés Pascal Allende, también miembro de la comisión política del MIR, que a su muerte reemplazaría a Miguel en la secretaría general del MIR). El otro hijo de Miguel, Marco Antonio (con la periodista Manuela Gumucio), estaba en Francia y apenas tenía un año cuando mataron al líder del MIR.

Una ciudadana británica compró con fondos del MIR la casa de Santa Fe a un dueño de camiones, padre de unas mellizas, a quien en el barrio todos miraban con sospecha porque era opositor al gobierno de la Unidad Popular y porque vendía mercaderías que escaseaban en el mercado.

EL ALIENTO DE LA BESTIA

Miguel, Carmen, Sotomayor y su mujer no lo sabían pero eran objeto de observación en el barrio. Se siente curiosidad por los nuevos vecinos. Se preguntan quiénes son, de dónde vienen, qué hacen, etc. Los jóvenes que viven en Santa Fe 725, parecen gente de desahogada situación económica, se muestran afables y saludan con cortesía pero sin intentar mayores relaciones. Todos observan...y comentan. Al dueño del boliche de la esquina le llama la atención que los nuevos propietarios de la casa de Santa Fe 725 dispongan de más dinero que lo común en el vecindario. Compran mayor cantidad y artículos de más calidad. Para el almacenero es un buen negocio pero comunica sus observaciones y el rumor circula...

Miguel y Carmen, Sotomayor y su mujer, entretanto, hacen una vida normal y buscan establecer una relación discreta con los vecinos. Se dan cuenta que en ese barrio hay que trabar amistad con la gente. Miguel y Carmen ayudan al vecino cesante. Se enteran que Anita tiene a su marido preso en Chacabuco y que trabaja como costurera para sostener el hogar. Carmen le ayuda mandándole hacer ropa para Javiera y Camila, luego para ella o para una amiga que inventa. Un día el joven Rolando Carrasco (hoy arquitecto, casado, dos hijos) está duchándose, la llama se apaga pero el gas sigue fluyendo, Rolo cae desmayado, como de costumbre ha cerrado con llave la puerta del baño. Anita lo siente caer, intenta abrir la puerta, no puede y corre a la casa de Miguel a pedir ayuda. Humberto Sotomayor acude, echa abajo la puerta, reanima al joven y le da instrucciones a Anita para seguir atendiéndolo. Así ella se entera que es médico. Desde ese día siente por sus vecinos del 725 una enorme gratitud y cariño. Ya no le importa la cortés pero firme discreción con que ellos defienden su privacidad.

MORIR EN OCTUBRE

Amanece el 5 de octubre de 1974. La DINA está sobre una pista segura para llegar a Miguel. Otras le habían fallado. Por ejemplo, detecta que Javiera, de 5 años, hija de Miguel, vive con su tía, Ana Pizarro, y sus tres hijos. Supone -con razón- que por esa vía existe un vínculo con Miguel. La DINA pierde la paciencia y amenaza de muerte a Ana Pizarro y sus hijos, que se asilan en la embajada de Francia. Pero antes Miguel manda a buscar a su hija. En una carta le dice a su ex cuñada que quiere tener a Javiera por un tiempo porque está seguro que va a morir.

La DINA ya sabe que Miguel vive en la zona sur de Santiago, en un cuadrante enmarcado por Santa Rosa, Gran Avenida, Departamental y Callejón Lo Ovalle. Los esbirros de Krasnoff, capitaneados por Osvaldo Romo que olisquea sangre, "peinan" esa área. Llevan algunos de los presos torturados para que reconozcan calles, ruidos, olores. Pasan algunos días en esa tarea de rastrear las huellas todavía invisibles de Miguel. Buscan una Renoleta roja y una joven señora embarazada. Van en tres vehículos y llevan armas largas por si acaso. Se detienen a preguntar en almacenes y talleres, interrogan a niños y mujeres, carteros, revisores de medidores de luz y agua, recogedores de basura, etc.

Está clareando y en la casa de Santa Fe 725, todos duermen: Miguel, Carmen, Humberto Sotomayor y José Bordas Paz (31 años, encargado de la Fuerza Central, rama armada del MIR). El grupo conversó hasta tarde. Quedaron de acuerdo en que al día siguiente, 5 de octubre, Carmen buscará una casa de emergencia. El instinto les decía que la seguridad del escondite se había resquebrajado, sobre todo después del enfrentamiento a tiros en la Avenida Grecia. Miguel había hecho algunas reuniones en la casa con compañeros que presumiblemente ahora estaban presos. Aunque se habían observado las reglas de la clandestinidad, no se podía descartar que alguno se hubiese dado cuenta del barrio y la calle donde los habían llevado a ciegas. Se iban también a cumplir diez meses viviendo en la misma casa y las normas de clandestinidad prohibían una permanencia tan larga en un mismo lugar.

Dos semanas antes, Miguel arregló el asilo en la embajada de Italia de las pequeñas Javiera y Camila, que entraron en la misión diplomática en la cajuela del automóvil del encargado de negocios. Por último, Miguel había aceptado reducir el ritmo de su trabajo y replegarse a un lugar fuera de Santiago. Una amiga de Carmen, Cecilia Jarpa, se haría cargo de comprar una parcela en Macul. Pero Carmen la llamó el día anterior para entregarle el dinero y el tono y forma de sus respuestas, hicieron a Miguel deducir que Cecilia Jarpa ya estaba en manos de la DINA. Estaba claro que el cerco se estrechaba.

En la mañana del 5 de octubre Carmen Castillo salió a buscar una casa para mudarse ese mismo día. Miguel, Sotomayor y José Bordas también salieron de Santa Fe 725 . Acordaron volver a encontrarse en la casa a las tres de la tarde. Sin embargo, Carmen volvió cerca de la una. Encontró a Miguel y a los otros dos compañeros quemando papeles, con las armas a la mano y en estado de enorme tensión. Habían detectado tres autos sospechosos que rondaban el barrio y que habían pasado ya dos veces, lentamente, observando la casa. Están seguros que es la DINA y que deben estar tendiendo el cerco. Rápidamente terminaron de recoger en dos bolsos lo más importante. Cuando Miguel y Carmen salían al patio donde estaba la Renoleta roja, se produjo el primer ataque de la DINA. Ellos se replegaron al interior de la casa y comenzaron a responder el fuego junto con Sotomayor y Bordas.

El primer cerco no fue muy efectivo. No habían llegado aún suficientes refuerzos. En los primeros momentos Humberto Sotomayor y Jose Bordas lograron escapar. A uno lo vio Anita, la vecina, saltar al patio de su casa y de ahí a la calle San Francisco; el otro huyó en dirección a Varas Mena, una calle paralela al sur de Santa Fe. (Sotomayor se asiló después en la embajada de Italia y José Bordas fue emboscado por el SIFA el 5 de diciembre. Cayó herido y murió dos días después en el hospital de la FACH, donde fue torturado). Carmen Castillo fue herida en el interior de la casa. A ratos perdía la conciencia mientras proseguía el tiroteo sostenido por Miguel. Recuerda haberlo oido gritar: "Hay una mujer embarazada, respeten su vida".

El Informe Rettig dice:"La casa donde se ocultaba Miguel Enríquez, fue rodeada por un nutrido contingente de agentes de seguridad, el que incluía una tanqueta y un helicóptero, quienes comenzaron a disparar. Entre los ocupantes del inmueble se encontraba una mujer embarazada que resultó herida. Miguel Enríquez cayó en el enfrentamiento recibiendo, según el protocolo de autopsia, diez impactos de bala que le causaron la muerte".

Anita, la vecina de Miguel, no sabe cuánto duró el tiroteo; tampoco su hijo, Rolo. Pero les pareció eterno. En su casa estaba otro muchacho, compañero de Rolo, ambos se encontraban en el patio cuando se inició el asalto a la casa vecina. Se agazaparon y vieron saltar el muro al mirista que huyó hacia la calle San Francisco. Anita y la niña, Valentina, permanecieron tiradas en el piso de la casa. Recuerdan el ruido ensordecedor de los disparos, el helicóptero sobrevolando, los altavoces de Carabineros ordenando al vecindario permanecer en sus casas. Cuando cesaron los tiros vieron en la calle Santa Fe a muchos civiles armados, carabineros, soldados, la tanqueta y muchos vehículos. Más tarde cuando sacaban a Carmen Castillo herida (creyeron que iba muerta) y luego el cadáver de Miguel Enríquez.

Miguel no se rindió. Una de las diez balas le perforó el cráneo. Su cuerpo lo encontraron en el patio donde se había parapetado para disparar, mientras intentaba saltar a la casa trasera. La noticia de la muerte de Miguel, que se divulgó esa noche, causó un impacto doloroso en el pueblo. Saber que Miguel estaba en la clandestinidad, intentando reorganizar las fuerzas, fortalecía muchas esperanzas.

La DINA lo celebró mofándose de los presos en el recinto de José Domingo Cañas, donde había trasladado su infierno de torturas. La casa de la calle Santa Fe 725 la ocupó la DINA durante dos meses. Algunos vecinos dicen que allí se hacían fiestas y que los oficiales se emborrachaban y gritaban como locos. Más tarde vivió un microbusero, pariente de un agente de la DINA, y luego volvió el antiguo propietario, el camionero. Cada 5 de octubre, desde 1990, sus moradores se refugian en el interior de la casa cuando un grupo de familiares y ex miristas realizan en la calle un acto recordatorio, encienden velas, se acercan a mirar el patio interior y tocan con emocionada reverencia las perforaciones de balas en los portones de la casa donde Miguel vivió su último día.

Manuel Cabieses Donoso

@темы: реконструкция, Вальпараисо forever

---

Caído en combate el 5 de octubre de 1974
Miguel Enríquez en el recuerdo
por Fernando Martínez Heredia

Conocí a Miguel Enríquez en 1967. Ese año fue muy largo. El Che peleaba en Bolivia; Cuba estaba enfrentada a las posiciones de la URSS y el movimiento internacional que ella conducía. Raúl, el 24 de julio, y Fidel el 26 estaban expresando la posición de la revolución, y pronto sería la Conferencia de OLAS, en La Habana.

Archivos | La Habana (Cuba) | 20 de julio de 2006

Yo estaba en Chile mirando lo que había, con la premura de aquellos momentos, cuando conocí a Miguel a mediados de julio. Fue un encuentro irregular, propiciado por Manuel Cabieses Donoso, porque los del Movimiento de Izquierda Revolucionaria estaban perseguidos en esos días por lo del Teatro Roma.

Mi primera impresión de Miguel fue la de un "muchacho bien", bonito y con el pelo como se debía llevar, aunque sin afeitar. Le dije, medio en broma, que si lo estaban persiguiendo era mejor que se afeitara. De inmediato simpatizamos. Sostuvimos una conversación larguísima. Miguel me explicó lo que era el MIR; fue muy honesto y no exageró nada, lo que hubiera sido comprensible y era más bien usual. Me aclaró que él no era el secretario general, sino el Dr. Sepúlveda, pero que "los viejos" no trataban de imponerse en la organización. Que el MIR no era grande, que sólo tenía fuerza en Concepción entre los estudiantes y en algunos núcleos en el mineral de Lota y Coronel. Que tenían alguna gente en Santiago y solamente una persona más al norte, en La Serena.

Y entonces me dijo: "Nosotros podemos hacer lo que ustedes digan". Ir seleccionando a los mejores y prepararlos un poco, enviarlos por La Serena hacia la vía que se indique, para que vayan a combatir con el Che en Bolivia.

Miguel Enríquez fue la persona que más me impresionó en Chile. Me entrevisté con muchos allí, con Salvador Allende, Luis Corvalán, con muchos sectores, uno a uno, naturalmente. Ellos me hablaron de política, de la situación, de sus aliados y sus adversarios, de sus opiniones. Miguel me habló de la necesidad de acción, de ayudar a Bolivia, aunque su organización no fuera todavía gran cosa, que había que impulsar la lucha armada en Chile.

Nos reunimos por segunda vez en Cuba, cuando Miguel vino en noviembre de 1967. Ya iba a ser el secretario general del MIR. Recuerdo que salimos por ahí y comimos y conversamos mucho en un restaurant del Vedado, "Los 7 mares", que ha tenido sus altas y sus bajas. En ese momento estaba bien. Las cosas de Cuba, la política de Chile, de América Latina y de todas partes, la lucha, el reformismo, los temas de la teoría marxista. Y también las muchachas bonitas de la universidad, que iban por la calle J.

No recuerdo cuándo, sentados en un sofá, Miguel me habló del libro Capitalismo y subdesarrollo en América Latina, de André Gunder Frank, publicado hacía muy poco por Monthly Review Press. Miguel compartía su tesis, pero también tenía opiniones críticas. Era todavía un estudiante de medicina, y ya había estudiado mucho a Lenin, Marx y otros autores, y entendía y debatía muy bien de teoría. Más adelante me mandó a pedir el Tratado de economía política de Ernest Mandel, dos gruesos tomos, en medio de una situación complicada en Chile. Creo que Miguel fue uno de los intelectuales más capaces entre los revolucionarios latinoamericanos de aquella época, a la vez que era el joven distinguido que llevaba una pistola disimulada en un bolso de compras. Representaba esa reunión tan difícil del hombre de pensamiento y el hombre de acción. Una última cuestión personal. Poco después que cayó Miguel, me propuse que si un día lograba terminar y publicar un libro se lo dedicaría a él expresamente, y a todos los caídos peleando por la liberación socialista en América Latina.

No me gusta reducir estos recuerdos a los anecdotarios porque, aunque brindan mucho de la riqueza de rasgos de una persona, dejan fuera elementos principales del significado de los compañeros que llegaron a ser grandes por su actuación y sus ideas. A Miguel le tocó vivir en una etapa sumamente complicada. Chile era un país más avanzado que muchos otros de América Latina; allí había ido el joven Rubén Darío a adquirir conocimientos, y jóvenes militares latinoamericanos iban a su escuela de cadetes hace un siglo. En los años 50-60 esa realidad ayudaba a los chilenos que poseyeran una actitud revolucionaria a tener más posibilidades de desarrollo. Pero la compleja elaboración que había conseguido el sistema de dominación chileno lo protegía mejor que a otros muchos contra una transformación verdadera, una revolución de liberación. La cultura de la dominación articulaba bien lo político y lo social. La política de partidos con sus tres "tercios": una Izquierda amplia y diversificada, un partido de centro como la Democracia Cristiana, moderno y muy capaz, que podía incluir a un Jacques Chonchol o un Rafael Agustín Gumucio, y una derecha como opción bien constituida, aunque los 60 le reducían el espacio. Un sindicalismo grande y muy activo, organizaciones patronales, medios masivos de comunicación que cumplían sus funciones, como lo hacían el Estado, la institucionalidad y la ideología democrática.

Recuerdo, en 1967, que dos de los chilenos con los que contacté, dos buenos compañeros, trataron de convencerme de que la "insistencia cubana" en el imperialismo norteamericano, y otros argumentos nuestros, se debían a que en Cuba "siempre hubo dictaduras", mientras que en Chile había democracia, funcionaba la institucionalidad y los militares respetaban la Constitución. Hasta la documentación de OLAS planteaba que la lucha armada era la vía para liberar América Latina, menos en Chile y Uruguay. Miguel estaba totalmente en desacuerdo con que Chile era una excepción, y me entregó un texto suyo llamado "La violencia en Chile", escrito a mano, con una letra enorme. Reivindicaba y explicaba por qué era necesaria la opción armada para Chile, contra las ideas de casi todo el espectro político chileno. Después del 4 de septiembre de 1970 vino una gran densidad de acontecimientos, de enfrentamiento de ideas, sentimientos y acciones. Se abrió una nueva realidad. ¿Cómo la entendieron y actuaron cada uno de los participantes, qué condicionó a cada uno de ellos, y a todos? No se hizo un análisis a fondo del proceso de 1970 a 1973, ni en ese tiempo ni durante los treinta años siguientes: un balance que permitiera sacarle más provecho a la experiencia. En las actividades del 30º aniversario pude apreciar un gran adelanto en esa dirección, se debatieron datos y puntos de vista, se sentaron en la misma mesa quienes tuvieron posiciones opuestas, con moderación y ganas de no ser sectarios, lo que me pareció algo muy juicioso. Miguel recorrió todo el camino de 1970 al 73 en la primera fila, descollando por la consecuencia de su actuación, por su conducción del MIR y por la claridad y la profundidad de su pensamiento. Después del 11 de septiembre, ahogado el país en un mar de sangre y represión, Miguel alcanzó su mayor gloria. En trece meses de resistencia armada, con total desprecio de la vida, se negó a la opción del exilio calificándola de deserción, no por razones morales sino políticas, porque así se le quitaba al pueblo la oportunidad de seguir luchando. Lanzó la consigna: "El MIR no se asila, lucha y resiste". A la vez de dar el ejemplo, hizo política revolucionaria desde la clandestinidad, y propuso en febrero de 1974 un amplio Frente Político de Resistencia que abarcara a todos los que se opusieran realmente a la dictadura, que se formara un movimiento de resistencia popular. Sin duda Miguel Enríquez cometió errores, pero lo principal fueron sus aciertos. Y murió peleando.

@темы: реконструкция, Вальпараисо forever

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

20 причин принятия неправильных решений

Перевод Екатерины Сигитовой.

"Вы - всего лишь человек" - очень часто употребляемое выражение. Да, людям свойственно совершать ошибки, это нормально. Свойство самой человеческой природы. Перевела отличную инфографику на эту тему от DailyInfographics.

1. Эффект якоря
Люди чересчур полагаются на первый же кусок информации, который им становится известен.
2. Эвристика доступности
Люди переоценивают важность той части информации, которая им известна.
3. Эффект толпы
Чем больше людей уже разделяют какую-то точку зрения, тем выше вероятность, что вы тоже её примете.
4. Слепые пятна
Невозможность осознавать свои собственные ловушки мышления – тоже ловушка.
5. Потребность в поддержке уже сделанного выбора
Когда вы что-то выбрали, вы будете относиться к этому выбору скорее позитивно, даже если у него есть изъяны.
6. Иллюзия кластеризации
Люди часто видят закономерности и паттерны в случайном наборе событий.
7. Подтверждение предрассудков
Мы больше прислушиваемся к той информации, которая подтверждает наше мнение и наши предрассудки.
8. Консерватизм
Ранее полученным доказательствам люди доверяют больше, чем новым, которые их оспаривают или опровергают.
9. Ловушка поиска информации
Людям свойственно искать дополнительную информацию даже тогда, когда её количество уже ни на что не повлияет.
10. Эффект страуса
Всем известна способность людей игнорировать опасную или негативную информацию, проще говоря, прятать голову в песок.
11. Ловушка результата
Существует определённая привычка оценивать решение с точки зрения его результата, а не с точки зрения того, в каких условиях и как оно было принято.
12. Сверх-уверенность
Некоторые из нас слишком уверены в своих возможностях, и это часто заставляет нас рисковать больше, чем следовало бы.
13. Эффект плацебо
Иногда верить в некий эффект уже достаточно для того, чтобы он появился.
14. Ловушка инновационности
Сторонники чего-то инновационного и высокотехнологичного часто переоценивают его полезность и недооценивают слабые места.
15. Свежесть информации
Людям свойственно считать, что более свежая информация - лучше и вернее.
16. Видимость
Мы часто фокусируемся на более ярких и узнаваемых кусочках информации.
17. Избирательное восприятие
Наши ожидания влияют на то, каким мы видим мир.
18. Стереотипное мышление
Люди часто ожидают от других совершенно конкретного поведения, основываясь на чём-то, не имеющем отношения к реальности.
19. Опора на «выживших»
Ситуация оценивается неправильно из-за того, что в выборке присутствуют только успешные «экземпляры».
20. Ловушка нулевого риска
Нам нравится быть уверенными – даже если это контр-продуктивно.

Инфографика

@темы: передай добро по кругу

---

www.astronet.ru/db/msg/1181084/node10.html


Давайте теперь вернемся к сознанию. Стандартное представление состоит в том, что сознание, как и пространство-время до введения ОТО, играет вторичную, вспомогательную роль, являясь просто функцией материи и средством описания реально существующего материального мира. Но давайте вспомним, что наше знание о мире начинается не с материи, но с ощущения. Я точно знаю, что моя боль существует, так же как и и мое "зеленое" или "приятное". Я не нуждаюсь ни в каких доказательствах их существования, так как они являются частью меня, все же остальное является просто теорией. Далее, мы обнаруживаем, что наши ощущения подчинены некоторым закономерностям, что наиболее просто истолковывается как существование за ними некой реальности. Далее эта модель мира, подчиняющегося законам физики, становится настолько успешной, что мы вскоре забываем об ее истоках и говорим, что единственной реальностью является материя, а ощущения - лишь полезный инструмент для ее описания. Это предположение так же естественно (и, быть может, так же неверно), как и предположение о том, что пространство - лишь математический инструмент описания материи. Мы заменяем реальность наших ощущений успешно работающей теорией независимо существующего материального мира. И эта теория настолько успешна, что мы практически не задумываемся над ее ограничениями.

Пользуясь аналогией с постепенным изменением концепции пространства-времени, осмелимся сформулировать несколько вопросов, на которые пока нет ответов (Linde, 1990a; Page, 2002):

Возможно ли, что сознание, подобно пространству-времени, имеет свои внутренние степени свободы, пренебрежение которыми ведет к фундаментально неполному описанию вселенной? Что, если наши ощущения так же реальны (или, быть может, даже более реальны), чем материальные объекты? Что, если мое красное и синее, моя боль - реально существующие объекты, а не просто отражения реального мира? Возможно ли ввести "пространство элементов сознания" и предположить, что сознание может существовать само по себе, даже при отсутствии материи, подобно гравитационным волнам, существующим при отсутствии протонов и электронов?

Заметим, что гравитационные волны обычно настолько слабы и так слабо взаимодействуют с веществом, что мы до сих пор их впрямую не обнаружили. Однако их существование предельно важно для самосогласованности нашей теории, как и для понимания некоторых астрофизических явлений. Не может ли оказаться, что сознание - настолько же важная часть согласованной картины нашего мира, несмотря на то, что до сих пор мы могли совершенно пренебрегать им при описании известных нам физических явлений? Не окажется ли при дальнейшем развитии науки, что они изучение вселенной и сознания неразрывно связаны, и существенный прогресс в одном направлении невозможен без прогресса в другом?

---

Фотографии Sergio Larraín Echeñique теперь у меня здесь в небольшом количестве есть: garrido-a.livejournal.com/704867.html

@темы: реконструкция

---

Опаньки.
А физрука Мики тоже Ларраин играет, хе. Фернандо.