Commander Salamander. Пафос, романтика, цинизм
- И я открыл дверь, а их всех нет. Вот так. Я иду говорить с Гайюсом.
- О, нет! Док…
Док нашел свою команду в спортзале. Их было ровно столько, сколько всегда, вот только…
- Народ, смотрите, Рей!
- О, Рей!
Их было столько же, сколько всегда, и он знал, что не перепутал место и время, все по расписанию. Но кто эта длинная, как шелковая лента, с собранными в хвост легкими белыми волосами? Кто этот здоровяк цвета лучшего швейцарского шоколада? Кто этот… и тот?
- С выздоровлением, Рей!
- Опаздываешь, командир.
Они подошли все разом, прикасались – к плечам, к локтям, похлопывали по спине с тщательно скрываемой нежностью. Зато радость не скрывали, только слегка приправляли шуточками и смешками. Белокурая бестия промурлыкала у щеки: ты только аккуратно поначалу, ладно?
Док прислушался к себе. Да, стоило поначалу аккуратно. Но – что с ним случилось? Когда и где он был ранен? И кто они все?
- Так, народ. Вы… продолжайте пока без меня. Я… сейчас.
И больше ни слова, скорее оттуда, пока лицо не смялось, пока не свело пальцы, пока не разбил кулаки о стену. Может быть, он и в самом деле сошел с ума? Вот сейчас и проверим…
- Мадлен, ау, ты меня слышишь? Я задержусь. Ключи у тебя есть. Не вернусь до завтра – вытаскивай меня. Если сможешь.
- Ты что придумал, псих!
- Потом, потом.
читать дальшеДок вышел на крышу, спустился и поднялся по нескольким лестницам, прошел коридорами, пересек внутренний двор. Ориентироваться в пространстве базы, в ее пересекающихся плоскостях и перетекающих друг в друга слоях, могут только свои – каждый в меру полученных допусков и знания кодов. Те, кто планировал эти коридоры и переходы, кажется, не имели представления о прямых углах и параллельных линиях. Но Док знал, как пройти в библиотеку и оттуда – в отсек психологов. Его не могли сбить с толку или запутать отчаянные вопли Упырицы, прыгавшей, размахивая руками, внутри его головы – как будто она пыталась остановить поезд перед опасным разрывом рельса. Так, так - сегодня, должно быть, четверг, если пространство и время не окончательно перепутались. Четверг, значит, Гайюс сейчас в библиотеке, читает или пишет, сидя у окна, выходящего в сад в двух кварталах от «Архитектурного бюро».
- Нет, нет! Послушай меня… - пыталась докричаться Мадлен. – Док! Док!!!
- После.
Судя по всему, этот день действительно был четвергом – ну, или здесь и сейчас у Гайюса были другие привычки. Он сидел за столом у окна, перед ним на столе громоздились книги, листы бумаги и блокноты, планшет, карандаши.
- Мне надо поговорить, - сказал ему Док уже почти спокойно. То есть, он надеялся, что снаружи это выглядело совершенно спокойно, не так, как изнутри.
Гайюс с любопытством оглядел его, поднялся, сгреб со стола свое добро.
- Тебя уже допустили? – кивнул головой на спортивную одежду Дока. - Пойдем ко мне, там удобнее.
- Ага, - ответил Док. Он еще не знал, станет ли говорить о куклах, хотя без упоминания об их участии было бы трудно объяснить психологу происходящее. Хотя… Док решил оставить их на потом, если не сможет обойтись. И так слишком многое надо было объяснить.
Они вошли в кабинет, Док сел на диван, Гайюс – в кресло напротив.
- Так о чем ты хотел поговорить, Рей?
- Я не… - начал было Док, потом махнул рукой и стал рассказывать с самого начала.
…
- Их нет, и это все, в чем я сейчас уверен – в том, что они были, и теперь их нет.
Гайюс помолчал, собираясь с мыслями. Неподдельное сожаление было на его лице, сострадание, понимание, спокойная уверенность в непоколебимой силе реальности, когда он сказал:
- Клемс погиб. Тебе трудно смириться с этим, ты не хочешь принять этот факт. Для тебя это естественно. Ты очень упрямый, Рей.
- Когда я был в плену…
- Ты не был в плену, Рей.
- Мне лучше знать, - отрезал Док. – И я не Рей. Я – Док. Так вот, когда я был в плену, они мне говорили несколько раз, что я уже все им выдал, когда был под химией, что я про это не помню, но это так. В это самое время я, конечно, тоже был не в себе, так что внушить они мне могли что угодно. У них даже были какие-то доказательства… вроде бы. Но. Понимаешь, Гайюс, я упрямый, да. Почему-то был уверен, что я им ничего не сдам, даже если меня разберут на молекулы. Ну ладно, не всё, говорили они, но вот то и вот это – уже да. Нет смысла терпеть все это, нет смысла молчать. Может быть, они говорили правду. Но я не считал, что это достаточный повод, чтобы рассказать все остальное. Может быть, они со своей химией и прочими прибамбасами действительно могут вытащить из меня все. Так вперед, с барабанами и трубами, старайтесь, ребята, это ваша работа. Я вам не помощник. Я – упрямый. Поэтому давай я повторю то, что уже сказал тебе: эта команда – не моя. И – я видел Клемса вчера, живого и здорового, и до этого тоже я видел его, и вся команда – не эта, нет, моя настоящая команда: Бобби, Ягу, Енц, Тир, все они – его видели, говорили с ним, тренировались вместе, они бы тебе подтвердили, что это не бред. Но они куда-то делись, и все опять рушится, и я не могу это удержать. Из всех остался только ты. Я еще не проверял начальство, но это не так уж важно. Я подозреваю, что имеет значение только то, что близко, только те, с кем я связан. Впрочем, да. Начальство надо проверить. Но сначала – пожалуйста, проверь, я в порядке? Я не сошел с ума, Гайюс?
- Того, что ты сказал… достаточно. Не думаю, что ты сошел с ума. Но я рекомендую стационар – просто для того, чтобы ты мог действительно отдохнуть. Ну, если так хочешь, там тебя заодно и проверят.
- Понятно, - вздохнул Док. – Рекомендуешь, значит. Ладно, я подумаю об этом.
- Рей? – привстал Гайюс. – Ты куда?
- Прогуляться. Подумать. Ты… ты уверен, что ты тот самый Гайюс, если ты не знаешь, как меня зовут?
- Ммм… Видишь, ли, Рей… Я не Гайюс, я…
Док уже не слышал – он бежал по коридору, молясь о том, чтобы здешняя архитектура не слишком сильно отличалась от той, где его звали Доком, а Гайюса – Гайюсом, и ребята, его ребята, его народ, его семья и родина, существовали на самом деле. Он повторял про себя их имена, считая шаги, ныряя в ниши, взлетая по лестницам, ссыпаясь по другим, сворачивая и петляя, набирая коды, подставляя глаза считывателям, надеясь, что успеет уйти.
Они не пытались разговаривать с ним, не пытались остановить по-человечески. Выстрел – игла впилась в шею – пол взлетел перед ним, уклоняясь влево, и он даже не смог сгруппироваться перед падением, валился, как мешок. Все зыбко плыло мимо, он видел расплывчатые фигуры, раскачивающие воздух вокруг, и слышал текучие, густые, как магма, голоса, говорившие как будто хором в унисон:
- Да, он может быть опасен. Позаботьтесь о нем. Я навещу его в стационаре чуть позже, когда он придет в себя. Пожалуй, пусть поспит до завтра, я хочу внимательно изучить его карту.
Док хотел сказать, что ему некогда спать, потому что его ждет на улице говорящая кукла-вампир, но понял, что ему никто не поверит: какой вампир на улице среди бела дня? Мадлен, Мадлен… Она что-то кричала, он что-то отвечал, но сам себя не слышал. Все плыло вокруг и внутри, и он вдруг понял, что не может больше сопротивляться этому течению, потому что он сам и есть это течение, и он вздохнул, как волна, и уплыл с ней в ее глубину.
Темно, только маленький клочок света справа, боль, встать… невозможно. Провал.
Темно, боль не дает думать, тело – чужое, где-то далеко, не дотянуться, все куда-то плывет, и выбраться из течения нет сил. Волна уносит.
Мутно, серо, подсвечено желтым справа. Приглушенный белый свет неяркого дня. Тело едва двигается, как в паутине. Кажется, болит голова. Переждав накатившую тошноту, Док сжал сознание, как пружину, еще раз осторожно пошевелился, пересчитал манжеты и ремни на руках и ногах, поперек бедер и живота - даже голова прижата к изголовью широкой прочной лентой… А это что? Памперс? Мокрый? О боже… - и отпустил пружину, позволил сознанию раствориться в клубах тумана.
Когда он проснулся в следующий раз, голова уже не болела, памперс был сухим, сознание ясным, реальность отчетливой, и с той стороны, где раньше был желтый свет, теперь сидел на стуле Гайюс.
Док облизнул губы, спросил с любопытством:
- Я что, был буйный? – голос расплывался, Док не смог понять, звучит ли он так или так слышит.
- Не успел, - ответил Гайюс, слегка качая головой. Док вспомнил, что это не Гайюс, и слегка разозлился. Химический сон вытравил остатки отчаяния, оставил горькую ясность и тихий звон на краю слуха, как будто понарошку.
- А чего тогда это? – Док попытался взглядом показать на свои путы. Вышло плохо, но Гайюс его, кажется, понял – хотя и не ответил на вопрос.
- Я хотел дождаться, когда ты проснешься и придешь в себя, чтобы поговорить с тобой еще раз. Прежде чем назначать лечение.
- Поговорить? Вот прямо так? Когда я прикручен к кровати?
- Да, - спокойно кивнул Гайюс. - Потому что в силу своей подготовки ты можешь быть опасен, а я не знаю, что с тобой происходит. Похоже, ты и сам не знаешь, потому и пришел ко мне.
- С чего ты взял, что я опасен?
- Почему ты решил уйти, Рей?
Док подумал и ответил честно, как привык отчитываться о своем состоянии, потому что это важно для работы.
- Очень хотелось тебя убить. Нет, не тебя. Просто - кого-нибудь, кого угодно. Решить, что это ты во всем виноват - и убить. Или кого угодно.
- Вот поэтому мы говорим именно так.
- Но я ведь не убил. Я ушел.
- Ты уверен, что тебя хватит на это еще раз?
- Я уже не в таком... отчаянии.
- А в каком?
Док засмеялся.
- Ты прав, док, - все еще смеясь, согласился он. – Вот так и давай: теперь ты будешь док, а я буду... как вы там меня называете? Рей? Я буду Рей. Так я не запутаюсь. Не будет соблазна подумать, что ты мой Гайюс, что я там, где надо.
- А где тебе надо быть, Рей?
- Там, где Клемс жив. И там, где все мои ребята на месте и в порядке. Это не здесь. Но я найду.
- Клемс погиб, Рей. Умер. Ты видел это, он умер у тебя на руках. Я читал отчеты об операции. Это было трудное дело. Вам пришлось тяжело. Хуже, чем обычно. Если бы не твой финт со слонами…
- О, этот ваш Рей тоже придумал насчет слонов? Я почти начинаю его любить.
- То, что с тобой происходит – симптомы посттравматического стрессового расстройства. Ты это знаешь. Потому и вернулся. Твоя здоровая часть ищет помощи для страдающей травмированной части, ищет возможности удержать под контролем агрессию. Ты не можешь смириться со смертью друга…
- Не друга, док. Клемс был отличным другом, это правда, но не вся.
- Бессонница, вспышки злости, раздражения, ярости, галлюцинации, флешбэки – это все симптомы…
- У меня нет галлюцинаций, док. И бессонницы нет. Остальное – да.
- Ты говорил, что видел Клемса.
- Ну, видел. Его вся команда видела – и ты его видел, а как же. Клемс дисциплинированный, не пропускает встречи, правда?
- Не пропускал, - согласился Гайюс.
- Вот именно. И когда мы вернулись из Климпо – когда мы вернулись из Климпо вместе с ним, - он ведь тоже не пропускал?
- Вы привезли его мертвым, Рей.
- Да. В тот раз мы привезли его мертвым. А потом – живым. Все его видели. Вся команда. Только не эта, конечно. Моя команда: Ягу, Енц, Бобби, Тир, Данди – это новенький, его так теперь зовут, я тебе уже рассказывал, почему. Они все его видели. Мои ребята. Моя настоящая команда. Господи, док, ты не представляешь, как я по ним скучаю. Оказывается, мне мало одного Клемса. Я должен вернуть их всех, чтобы они все были у меня. И Клемс. И ребята. Все до одного.
- Твоя команда в порядке, Рей. Только Клемс… И ты. Бред, галлюцинации. Тебе нужна помощь. Давай вылечим тебя, Рей.
- Да нет у меня никаких галлюцинаций! – рявкнул Док, дернулся, натянув ремни, и опал, полностью расслабив мышцы. – Ф-фууу. Без толку это. Пока, док. Иди, займись делом. Здесь ты только время теряешь. Ты не Гайюс. Я даже не хочу знать, кто ты и куда я попал. Если только ты не галлюцинация, док… Если все это – не мой чертов бред, не адский сон… то я понятия не имею, кого ты обнаружишь на моем месте завтра. Или послезавтра. Каково этому вашему Рею там, где он сейчас, и каково ему будет проснуться в психушке. Ты аккуратнее с ним. Не залечи до полного овоща. Он не будет помнить ничего из наших разговоров - ни вчера, ни сегодня. Это нормально, док. Так и должно быть. Потому что он это он, а я это я. И мне здесь делать больше нечего. Я полежу, подожду. Ты иди, док. Иди. Я подожду.
- Чего ты подождешь, Рей?
- Она придет за мной.
- Кто?
Док нахмурился, прикидывая.
- Ну, рыжая, пожалуй, не придет – она сейчас небось пузыри пускает и писает фонтанчиком. Ей должно понравиться.
Док улыбнулся, представляя, как нравится Рыжей писать фонтанчиком на маму и папу – где-то там, где его сейчас нет. Где-то там, где он должен быть. Док вздохнул.
- Упырица сквозь ваш спецрежим не прошмыгнет. Только если прямо в мозг, но вы ж меня глушить будете. Так?
- Ничего особенного. Просто еще немного поспишь. Это для твоей пользы.
Док расхохотался, насколько позволяли манжеты и ремни.
- Я так и подумал, док. Ничего. Я не расстраиваюсь. Честное слово. Ей ваши кордоны нипочем. И уколы ваши ей нипочем. Я буду ждать ее. Надеюсь, недолго.
- Кого ты будешь ждать, Рей? – терпеливо спросил не-Гайюс.
Док раздраженно поморщился и закрыл глаза.
- Пока, док. Я еще посплю. Смерть меня отсюда вытащит.
***
- Тссс! Ну что ты будешь делать… Давай еще качаться.
Мадлен поудобнее перехватила обернутого в одеяло младенца и толкнулась ногой – кресло-качалка застучало полозьями по полу. Чуть поодаль, свернувшись калачиком, спала мать – светлые волосы текли через край софы почти до пола.
- Давай, быстрее начнем – быстрее освободимся. Слушай меня. Вот Док меня не слушал – и где он теперь? А я ему говорю: ты псих, Док. А он мне: это все, что мне осталось, больше никого нет, я никого не нашел. А я ему: меньше надо мир колошматить, мало ли чего из этой пиньяты вывалится, обратно не запихнешь. А он: я их все расколошмачу, все эти чертовы пиньяты, и все горшки переверну, и еще под камнями пошарю. Где-то есть такой горшок, в котором я и Клемс, оба вместе, и все ребята – где-то же есть, должен быть.
И теперь что? Он там, а я здесь, и он спит за решетками и железными дверями, и я эти сорок железных дверей изглодать даже моими вампирскими суперзубами – не смогу! Это он герой и ниндзя, а не я. Я не умею проникать в закрытые заведения, еще раз поймают – не выпустят. И вот как мне его вытаскивать?
Тссс! Ну пожалуйста! Мамку разбудишь, придется ее обратно усыплять, ей кошмары сниться будут. Тише, маленький. Тише.
Я ему говорю: ты уже был там, где ты и Клемс вместе, видел своими глазами, только что не потрогал… Я бы обязательно потрогала, чтобы убедиться, а ты чего же? А он: стоп, поправка, пусть я и Клемс вместе, но чтобы я сам был не лишний, я сам с Клемсом, а не какой-то другой я. А я ему: и это уже было!
А ты еще не родился тогда. Это было как раз перед тем, как ты родился, а тогда ты был рыжей Молли, а она та еще сорви-голова! Эх, Молли, рыжая Молли… Тебе пацаном родиться в самый раз. Тсссс, тсссс!
Я туда сунулась было… За ним. И даже попала куда надо. Еле ушла. А я ему говорю: все же было хорошо, и вы с Клемсом были, что тебе еще понадобилось? Зачем опять разворошил? У парня из команды жена пропала? Откуда ты вообще знаешь, что она у него была? С его слов? Мало ли что люди говорят. Слова – пыль, прах, даже менее того: сотрясение воздуха. Вот и надо было держаться за своего Клемса, а не за всеобщее счастье радеть. Ну, ты знаешь, Дока так не образумить, у него на эту тему пунктик, он это всеобщее счастье коллекционирует, что ли? Потому что только коллекционеры так могут: убиться или убить за какую-нибудь монетку или картиночку с зубчатым краем, чтобы там бабочка какая-нибудь или штампик кривой. Нет бы радоваться тому, что есть! А ему надо, чтобы всё было хорошо, вообще всё. Ну, и что теперь?
Сбежать-то я оттуда сбежала, но это повезло просто, так уж сложилось, у меня ни плана не было, ничего. Просто как толкнуло в спину: иди, я и пошла.
Всё было как на кончиках пальцев, на цыпочках, на долях секунды, на мотыльковых крыльях совпадений, между мгновениями, как между каплями дождя, в тишине между вдохом и выдохом. Шаг, шаг, шаг, замереть, поворот, униформа на спинке стула – надеть. Там отвернулись, тут дверь закрыться не успела, там тележку опрокинули, тут мастер-ключ на столе оставили… Здесь глаза отвести, так чтобы ее и видели, и не видели. Один раз все сошлось, как головоломка, которую не понял, но случайно сложил: сам не заметил, как.
- Второй раз они мне шанса не дадут. Даже пробовать не стану. А я ему говорю: чего ты еще не пробовал? Игрушечных слонов, говорящих кукол, человеческие жертвоприношения, что еще придумаешь? Давай, вспоминай, что еще бывает. А он такой: отстань. Это мне! После всего! А сам! Ну, и пришлось. Еле сбежала потом.
Конечно, они ее искали: блондинку тридцати с небольшим, маленького роста, плотного телосложения, одетую в униформу медсестры.
- Фотографии в интернете… Опасная психиатрическая пациентка… Я сама видела. А ведь я им говорила, что я не такая. Предупреждала. Без толку! Они не поверят, даже если у них на глазах сто раз перекинуться туда и обратно. Зато и прятаться было легче легкого. Кукол-то они не проверяли! Это наружу мне выйти трудно было, а снаружи им меня не взять, не бойся. Тут же на больничной парковке подобрала какая-то пятилетка, а мать не заметила до самого дома. А там мелкая говорит: мам, а мам, возьмем лялю домой? Мать, конечно, в ужасе: дочка у кого-то дорогую куклу увела. Велела оставить меня на улице, в дом не брать. Мелкая в слезы, конечно, я ее чуть-чуть успокоила, некогда мне. Я сама уже как Док – бросаюсь от одного к другому, мечусь… Я ему говорю: вслепую ты мечешься, Док, палишь в белый свет, как в копеечку. А он мне: нет, Мадлен, не вслепую, а по науке. Это называется «стохастический метод». Что за метод такой, спрашиваю. А он: ну, как ты и сказала, в белый свет, как в копеечку, пока не попадешь куда надо. Точно, говорю ему, самый научный метод и есть. Эх… Понимаешь, он там весь обколотый и одурманенный. Я до него добраться не могу. А ты хоть и младенец неосмысленный, хоть и мальчик, а все-таки Молли. Давай посмотрим, как у нас вдвоем получится. Я сейчас закрою глаза – и ты закрывай. Идем со мной. Идем со мной. Туда, где Док. Помнишь Дока? Идем.
Там, за пределами того тоненького слоя, который здравомыслящее большинство именует физической реальностью, из детской в доме Тира и Кристины Ховен до двери в больничную палату – всего один шаг. Мадлен замерла на пороге, прижимая к груди сверток с притихшим младенцем. Вот Док – схваченный ремнями, обвитый проводами и трубками, на кровати, напоминающей гигантскую саранчу множеством сочленений и рычагов. Он не услышит. Ей не утащить его отсюда, ни наяву, ни во сне. И с очевидностью ясно, что дитя ей в этом не помощник.
- Украла?
Резкий голос как будто каркнул у нее над ухом – Мадлен едва не выронила младенца, подпрыгнув от неожиданности.
- О боже… О боже, Мундинья!
Калавера отвечала строго, деловито:
- Зигмунда. Никак иначе. Где взяла ребенка? Хочешь жертвоприношение устроить? Кому?
- Нет, - махнула рукой Мадлен. - Я не украла, я… в аренду взяла. Все равно они спят, а ей тут интереснее. Или надо говорить «ему»?»
- Ах, это Молли!
- Ага.
- Хорошо, - одобрила Калавера. - Может получиться. Когда мы втроем, мы можем почти все.
Упырица возмущенно фыркнула.
- Ну, спасибо! Без тебя я не догадалась бы. Сама-то ты - где была? Почему я тут одна отдуваюсь?
- Он меня не звал. Я и не приходила.
- Ой, - испугалась Мадлен. – Он тебя позвал? И что теперь? Он умрет? Раз позвал, ты же должна, да?
- Да конечно! - зло сощурилась Калавера. – Разогнался. Я ему больше ничего не должна. Это он мне должен. Так что пусть выкручивается, как хочет. Пока не доведет дело до конца, пусть даже не мечтает. Я его отсюда вытащу. Мы с тобой. И с Молли. Или как там его теперь?
- Забыла спросить.
- Ну и хорошо, чтобы не путаться. Молли и Молли. Давай будить Дока.
- Отцепи его сначала, а то как будить, когда оно в него течет?
- Ерунда, - глухо рыкнула Калавера и, щелкнув пальцами, рассыпала звонкую дробь из-под каблуков. Трубки, пластиковые пакеты разлетелись облаком пыли и мельчайших брызг, ремни расточились в прах, провода и присоски осыпались золой, наполнив палату запахом горелой изоляции.
- Обожаю, когда ты так делаешь! – Мадлен замотала головой от удовольствия. Младенец выпростал руки из одеяла и потянулся к танцовщице, весело гуля.
- Я знаю, - улыбнулась Калавера. – За дело!
- Подъем! – заорала Упырица голосом сержанта из кино про американских морпехов. Младенец взвыл с неожиданной для такого крохотного тельца силой.
Док дернулся и открыл глаза, полные мути и тоски.
- Я придумал, - сказал он уверенно и ясно. – Я знаю, как вернуть Клемса. Я должен совершить тайгерм.
Несколько мгновений все трое остолбенело смотрели на него. Потом Калавера, оскалившись и выгнув спину, пошла к койке такой походкой, что было ясно: убьет на месте. Она была уже совсем рядом, когда Мадлен гибким движением втиснулась между ней и кроватью и, наклонившись над одурманенным Доком, прошипела:
- Фтоп-фтоп-фтоп! – и тут же перешла на прямую речь: - Ты уже два раза там был, не надо больше. Толку никакого. Пойдем отсюда, Док. Пойдем отсюда.
Он не сразу смог встать, даже опираясь на их плечи. Калавера намочила полотенце и обтерла ему лицо, шею, плечи, грудь. В три руки – Мадлен так и не выпустила младенца, - набросили ему на плечи простыню, соорудив подобие римской тоги. Пока возились, лицо Дока оживало, взгляд становился осмысленным, острым. Он стал почти таким же, как всегда, и Мадлен засияла улыбкой, сверкая острыми клыками.
- Фы мой хорофый! – пропела она ласково. – Фы мой фладкий!
Док тоже улыбнулся, постучал пальцем по лбу: говори здесь.
- А мне нравиффя, - возразила Упырица. – В этом ефть фтиль!
Калавера нетерпеливо дернула головой.
- Рассвет. Сматываемся.
Док сделал пару шагов к двери. Его еще шатало. Калавера и Упырица подставили ему плечи. Док оперся на них, почти обнимая.
- Меня вот что беспокоит, девушки, - тихо сказал он. - А как же этот Рей, который здесь? Что с ним будет?
Все замерли. И тут Мадлен как заорет в голове у Дока. Калавера осуждающе вздернула бровь, но это не умерило пыл ее сообщницы. Крик испуганного младенца ее тоже не остановил.
- Я все поняла, - орала Мадлен. – Я все-все поняла! Тссс, тссс, маленький, тссс, сейчас домой отнесу.
- Что ты поняла? – страдальчески спросил Док. – Только, ради бога, тише.
- Думаешь, ты один заблудился в пространствах и измерениях? Я вот нет, я так не думаю. Наверное, сейчас все, какие есть, Доки и Реи, у которых погиб Клемс – все мечутся в бесконечном фрактале, где всё рядом – а не дотянуться, рукой подать – а руки не подашь. Мечетесь. Путаетесь. Теряетесь, теряете своих. Этот Рей не узнает Ягу и Енца, ему не подойдут Бобби и Данди. Он будет искать этих, здешних, разрывая измерения, как упаковочную бумагу. И другие, и другие… Сколько бы вас ни было. Наверное, вы можете попасть куда надо только все одновременно. Так что, когда и если ты найдешь свое правильное место, вы все сразу окажетесь в своих правильных местах. Так что вы работаете на себя и друг на друга. Он тоже где-то пытается помочь себе – и тебе заодно. Хочешь помочь ему – давай, оторви зад от койки, айда отсюда.
- Она права, - веско добавила Калавера. – Так и есть.
- Ладно, - согласился Док. – Айда.
Они уже почти дошли до двери – всего пять маленьких шагов, а какой долгий путь! – как Док снова остановился.
- Мадлен! – прошептал он, как будто захваченный неожиданной мыслью. – А нет ли у тебя случайно губной помады?
- Почему случайно? – возмутилась Мадлен. – Я девушка интересная, необычная. Мне не грех свою красоту подчеркивать. А тебе зачем?
- Мне – записку оставить, - ответил Док.
- На окне, что ли?
- Ага.
- Ну, для этого она бледновата… Впрочем, на стекле все равно будет заметно. Но ты же мне ее испортишь, вот это жаль.
- Я возмещу.
- Честное слово?
- Честное слово.
- Держи.
Док вывернул столбик бледно-лиловой помады и замер перед окном в задумчивости. Ему хотелось много чего сказать не-Гайюсу. Он написал бы настоящее большое письмо, но чем и на чем? Он написал бы, например вот так: «Меня учили не отбрасывать данные только потому, что они не укладываются в мои представления, не игнорировать факты только потому, что я в них не верю. А чему учили тебя, док?» Да, это то, что надо, понял Док. То самое, что следует сказать. Он поднял руку и начертил на стекле большими печатными буквами:
РАЗУЙ ГЛАЗА
Подумал, подписался: Рей. Поморщился. Зачеркнул и размашисто бросил наискось короткое: Док.
- О, нет! Док…
Док нашел свою команду в спортзале. Их было ровно столько, сколько всегда, вот только…
- Народ, смотрите, Рей!
- О, Рей!
Их было столько же, сколько всегда, и он знал, что не перепутал место и время, все по расписанию. Но кто эта длинная, как шелковая лента, с собранными в хвост легкими белыми волосами? Кто этот здоровяк цвета лучшего швейцарского шоколада? Кто этот… и тот?
- С выздоровлением, Рей!
- Опаздываешь, командир.
Они подошли все разом, прикасались – к плечам, к локтям, похлопывали по спине с тщательно скрываемой нежностью. Зато радость не скрывали, только слегка приправляли шуточками и смешками. Белокурая бестия промурлыкала у щеки: ты только аккуратно поначалу, ладно?
Док прислушался к себе. Да, стоило поначалу аккуратно. Но – что с ним случилось? Когда и где он был ранен? И кто они все?
- Так, народ. Вы… продолжайте пока без меня. Я… сейчас.
И больше ни слова, скорее оттуда, пока лицо не смялось, пока не свело пальцы, пока не разбил кулаки о стену. Может быть, он и в самом деле сошел с ума? Вот сейчас и проверим…
- Мадлен, ау, ты меня слышишь? Я задержусь. Ключи у тебя есть. Не вернусь до завтра – вытаскивай меня. Если сможешь.
- Ты что придумал, псих!
- Потом, потом.
читать дальшеДок вышел на крышу, спустился и поднялся по нескольким лестницам, прошел коридорами, пересек внутренний двор. Ориентироваться в пространстве базы, в ее пересекающихся плоскостях и перетекающих друг в друга слоях, могут только свои – каждый в меру полученных допусков и знания кодов. Те, кто планировал эти коридоры и переходы, кажется, не имели представления о прямых углах и параллельных линиях. Но Док знал, как пройти в библиотеку и оттуда – в отсек психологов. Его не могли сбить с толку или запутать отчаянные вопли Упырицы, прыгавшей, размахивая руками, внутри его головы – как будто она пыталась остановить поезд перед опасным разрывом рельса. Так, так - сегодня, должно быть, четверг, если пространство и время не окончательно перепутались. Четверг, значит, Гайюс сейчас в библиотеке, читает или пишет, сидя у окна, выходящего в сад в двух кварталах от «Архитектурного бюро».
- Нет, нет! Послушай меня… - пыталась докричаться Мадлен. – Док! Док!!!
- После.
Судя по всему, этот день действительно был четвергом – ну, или здесь и сейчас у Гайюса были другие привычки. Он сидел за столом у окна, перед ним на столе громоздились книги, листы бумаги и блокноты, планшет, карандаши.
- Мне надо поговорить, - сказал ему Док уже почти спокойно. То есть, он надеялся, что снаружи это выглядело совершенно спокойно, не так, как изнутри.
Гайюс с любопытством оглядел его, поднялся, сгреб со стола свое добро.
- Тебя уже допустили? – кивнул головой на спортивную одежду Дока. - Пойдем ко мне, там удобнее.
- Ага, - ответил Док. Он еще не знал, станет ли говорить о куклах, хотя без упоминания об их участии было бы трудно объяснить психологу происходящее. Хотя… Док решил оставить их на потом, если не сможет обойтись. И так слишком многое надо было объяснить.
Они вошли в кабинет, Док сел на диван, Гайюс – в кресло напротив.
- Так о чем ты хотел поговорить, Рей?
- Я не… - начал было Док, потом махнул рукой и стал рассказывать с самого начала.
…
- Их нет, и это все, в чем я сейчас уверен – в том, что они были, и теперь их нет.
Гайюс помолчал, собираясь с мыслями. Неподдельное сожаление было на его лице, сострадание, понимание, спокойная уверенность в непоколебимой силе реальности, когда он сказал:
- Клемс погиб. Тебе трудно смириться с этим, ты не хочешь принять этот факт. Для тебя это естественно. Ты очень упрямый, Рей.
- Когда я был в плену…
- Ты не был в плену, Рей.
- Мне лучше знать, - отрезал Док. – И я не Рей. Я – Док. Так вот, когда я был в плену, они мне говорили несколько раз, что я уже все им выдал, когда был под химией, что я про это не помню, но это так. В это самое время я, конечно, тоже был не в себе, так что внушить они мне могли что угодно. У них даже были какие-то доказательства… вроде бы. Но. Понимаешь, Гайюс, я упрямый, да. Почему-то был уверен, что я им ничего не сдам, даже если меня разберут на молекулы. Ну ладно, не всё, говорили они, но вот то и вот это – уже да. Нет смысла терпеть все это, нет смысла молчать. Может быть, они говорили правду. Но я не считал, что это достаточный повод, чтобы рассказать все остальное. Может быть, они со своей химией и прочими прибамбасами действительно могут вытащить из меня все. Так вперед, с барабанами и трубами, старайтесь, ребята, это ваша работа. Я вам не помощник. Я – упрямый. Поэтому давай я повторю то, что уже сказал тебе: эта команда – не моя. И – я видел Клемса вчера, живого и здорового, и до этого тоже я видел его, и вся команда – не эта, нет, моя настоящая команда: Бобби, Ягу, Енц, Тир, все они – его видели, говорили с ним, тренировались вместе, они бы тебе подтвердили, что это не бред. Но они куда-то делись, и все опять рушится, и я не могу это удержать. Из всех остался только ты. Я еще не проверял начальство, но это не так уж важно. Я подозреваю, что имеет значение только то, что близко, только те, с кем я связан. Впрочем, да. Начальство надо проверить. Но сначала – пожалуйста, проверь, я в порядке? Я не сошел с ума, Гайюс?
- Того, что ты сказал… достаточно. Не думаю, что ты сошел с ума. Но я рекомендую стационар – просто для того, чтобы ты мог действительно отдохнуть. Ну, если так хочешь, там тебя заодно и проверят.
- Понятно, - вздохнул Док. – Рекомендуешь, значит. Ладно, я подумаю об этом.
- Рей? – привстал Гайюс. – Ты куда?
- Прогуляться. Подумать. Ты… ты уверен, что ты тот самый Гайюс, если ты не знаешь, как меня зовут?
- Ммм… Видишь, ли, Рей… Я не Гайюс, я…
Док уже не слышал – он бежал по коридору, молясь о том, чтобы здешняя архитектура не слишком сильно отличалась от той, где его звали Доком, а Гайюса – Гайюсом, и ребята, его ребята, его народ, его семья и родина, существовали на самом деле. Он повторял про себя их имена, считая шаги, ныряя в ниши, взлетая по лестницам, ссыпаясь по другим, сворачивая и петляя, набирая коды, подставляя глаза считывателям, надеясь, что успеет уйти.
Они не пытались разговаривать с ним, не пытались остановить по-человечески. Выстрел – игла впилась в шею – пол взлетел перед ним, уклоняясь влево, и он даже не смог сгруппироваться перед падением, валился, как мешок. Все зыбко плыло мимо, он видел расплывчатые фигуры, раскачивающие воздух вокруг, и слышал текучие, густые, как магма, голоса, говорившие как будто хором в унисон:
- Да, он может быть опасен. Позаботьтесь о нем. Я навещу его в стационаре чуть позже, когда он придет в себя. Пожалуй, пусть поспит до завтра, я хочу внимательно изучить его карту.
Док хотел сказать, что ему некогда спать, потому что его ждет на улице говорящая кукла-вампир, но понял, что ему никто не поверит: какой вампир на улице среди бела дня? Мадлен, Мадлен… Она что-то кричала, он что-то отвечал, но сам себя не слышал. Все плыло вокруг и внутри, и он вдруг понял, что не может больше сопротивляться этому течению, потому что он сам и есть это течение, и он вздохнул, как волна, и уплыл с ней в ее глубину.
Темно, только маленький клочок света справа, боль, встать… невозможно. Провал.
Темно, боль не дает думать, тело – чужое, где-то далеко, не дотянуться, все куда-то плывет, и выбраться из течения нет сил. Волна уносит.
Мутно, серо, подсвечено желтым справа. Приглушенный белый свет неяркого дня. Тело едва двигается, как в паутине. Кажется, болит голова. Переждав накатившую тошноту, Док сжал сознание, как пружину, еще раз осторожно пошевелился, пересчитал манжеты и ремни на руках и ногах, поперек бедер и живота - даже голова прижата к изголовью широкой прочной лентой… А это что? Памперс? Мокрый? О боже… - и отпустил пружину, позволил сознанию раствориться в клубах тумана.
Когда он проснулся в следующий раз, голова уже не болела, памперс был сухим, сознание ясным, реальность отчетливой, и с той стороны, где раньше был желтый свет, теперь сидел на стуле Гайюс.
Док облизнул губы, спросил с любопытством:
- Я что, был буйный? – голос расплывался, Док не смог понять, звучит ли он так или так слышит.
- Не успел, - ответил Гайюс, слегка качая головой. Док вспомнил, что это не Гайюс, и слегка разозлился. Химический сон вытравил остатки отчаяния, оставил горькую ясность и тихий звон на краю слуха, как будто понарошку.
- А чего тогда это? – Док попытался взглядом показать на свои путы. Вышло плохо, но Гайюс его, кажется, понял – хотя и не ответил на вопрос.
- Я хотел дождаться, когда ты проснешься и придешь в себя, чтобы поговорить с тобой еще раз. Прежде чем назначать лечение.
- Поговорить? Вот прямо так? Когда я прикручен к кровати?
- Да, - спокойно кивнул Гайюс. - Потому что в силу своей подготовки ты можешь быть опасен, а я не знаю, что с тобой происходит. Похоже, ты и сам не знаешь, потому и пришел ко мне.
- С чего ты взял, что я опасен?
- Почему ты решил уйти, Рей?
Док подумал и ответил честно, как привык отчитываться о своем состоянии, потому что это важно для работы.
- Очень хотелось тебя убить. Нет, не тебя. Просто - кого-нибудь, кого угодно. Решить, что это ты во всем виноват - и убить. Или кого угодно.
- Вот поэтому мы говорим именно так.
- Но я ведь не убил. Я ушел.
- Ты уверен, что тебя хватит на это еще раз?
- Я уже не в таком... отчаянии.
- А в каком?
Док засмеялся.
- Ты прав, док, - все еще смеясь, согласился он. – Вот так и давай: теперь ты будешь док, а я буду... как вы там меня называете? Рей? Я буду Рей. Так я не запутаюсь. Не будет соблазна подумать, что ты мой Гайюс, что я там, где надо.
- А где тебе надо быть, Рей?
- Там, где Клемс жив. И там, где все мои ребята на месте и в порядке. Это не здесь. Но я найду.
- Клемс погиб, Рей. Умер. Ты видел это, он умер у тебя на руках. Я читал отчеты об операции. Это было трудное дело. Вам пришлось тяжело. Хуже, чем обычно. Если бы не твой финт со слонами…
- О, этот ваш Рей тоже придумал насчет слонов? Я почти начинаю его любить.
- То, что с тобой происходит – симптомы посттравматического стрессового расстройства. Ты это знаешь. Потому и вернулся. Твоя здоровая часть ищет помощи для страдающей травмированной части, ищет возможности удержать под контролем агрессию. Ты не можешь смириться со смертью друга…
- Не друга, док. Клемс был отличным другом, это правда, но не вся.
- Бессонница, вспышки злости, раздражения, ярости, галлюцинации, флешбэки – это все симптомы…
- У меня нет галлюцинаций, док. И бессонницы нет. Остальное – да.
- Ты говорил, что видел Клемса.
- Ну, видел. Его вся команда видела – и ты его видел, а как же. Клемс дисциплинированный, не пропускает встречи, правда?
- Не пропускал, - согласился Гайюс.
- Вот именно. И когда мы вернулись из Климпо – когда мы вернулись из Климпо вместе с ним, - он ведь тоже не пропускал?
- Вы привезли его мертвым, Рей.
- Да. В тот раз мы привезли его мертвым. А потом – живым. Все его видели. Вся команда. Только не эта, конечно. Моя команда: Ягу, Енц, Бобби, Тир, Данди – это новенький, его так теперь зовут, я тебе уже рассказывал, почему. Они все его видели. Мои ребята. Моя настоящая команда. Господи, док, ты не представляешь, как я по ним скучаю. Оказывается, мне мало одного Клемса. Я должен вернуть их всех, чтобы они все были у меня. И Клемс. И ребята. Все до одного.
- Твоя команда в порядке, Рей. Только Клемс… И ты. Бред, галлюцинации. Тебе нужна помощь. Давай вылечим тебя, Рей.
- Да нет у меня никаких галлюцинаций! – рявкнул Док, дернулся, натянув ремни, и опал, полностью расслабив мышцы. – Ф-фууу. Без толку это. Пока, док. Иди, займись делом. Здесь ты только время теряешь. Ты не Гайюс. Я даже не хочу знать, кто ты и куда я попал. Если только ты не галлюцинация, док… Если все это – не мой чертов бред, не адский сон… то я понятия не имею, кого ты обнаружишь на моем месте завтра. Или послезавтра. Каково этому вашему Рею там, где он сейчас, и каково ему будет проснуться в психушке. Ты аккуратнее с ним. Не залечи до полного овоща. Он не будет помнить ничего из наших разговоров - ни вчера, ни сегодня. Это нормально, док. Так и должно быть. Потому что он это он, а я это я. И мне здесь делать больше нечего. Я полежу, подожду. Ты иди, док. Иди. Я подожду.
- Чего ты подождешь, Рей?
- Она придет за мной.
- Кто?
Док нахмурился, прикидывая.
- Ну, рыжая, пожалуй, не придет – она сейчас небось пузыри пускает и писает фонтанчиком. Ей должно понравиться.
Док улыбнулся, представляя, как нравится Рыжей писать фонтанчиком на маму и папу – где-то там, где его сейчас нет. Где-то там, где он должен быть. Док вздохнул.
- Упырица сквозь ваш спецрежим не прошмыгнет. Только если прямо в мозг, но вы ж меня глушить будете. Так?
- Ничего особенного. Просто еще немного поспишь. Это для твоей пользы.
Док расхохотался, насколько позволяли манжеты и ремни.
- Я так и подумал, док. Ничего. Я не расстраиваюсь. Честное слово. Ей ваши кордоны нипочем. И уколы ваши ей нипочем. Я буду ждать ее. Надеюсь, недолго.
- Кого ты будешь ждать, Рей? – терпеливо спросил не-Гайюс.
Док раздраженно поморщился и закрыл глаза.
- Пока, док. Я еще посплю. Смерть меня отсюда вытащит.
***
- Тссс! Ну что ты будешь делать… Давай еще качаться.
Мадлен поудобнее перехватила обернутого в одеяло младенца и толкнулась ногой – кресло-качалка застучало полозьями по полу. Чуть поодаль, свернувшись калачиком, спала мать – светлые волосы текли через край софы почти до пола.
- Давай, быстрее начнем – быстрее освободимся. Слушай меня. Вот Док меня не слушал – и где он теперь? А я ему говорю: ты псих, Док. А он мне: это все, что мне осталось, больше никого нет, я никого не нашел. А я ему: меньше надо мир колошматить, мало ли чего из этой пиньяты вывалится, обратно не запихнешь. А он: я их все расколошмачу, все эти чертовы пиньяты, и все горшки переверну, и еще под камнями пошарю. Где-то есть такой горшок, в котором я и Клемс, оба вместе, и все ребята – где-то же есть, должен быть.
И теперь что? Он там, а я здесь, и он спит за решетками и железными дверями, и я эти сорок железных дверей изглодать даже моими вампирскими суперзубами – не смогу! Это он герой и ниндзя, а не я. Я не умею проникать в закрытые заведения, еще раз поймают – не выпустят. И вот как мне его вытаскивать?
Тссс! Ну пожалуйста! Мамку разбудишь, придется ее обратно усыплять, ей кошмары сниться будут. Тише, маленький. Тише.
Я ему говорю: ты уже был там, где ты и Клемс вместе, видел своими глазами, только что не потрогал… Я бы обязательно потрогала, чтобы убедиться, а ты чего же? А он: стоп, поправка, пусть я и Клемс вместе, но чтобы я сам был не лишний, я сам с Клемсом, а не какой-то другой я. А я ему: и это уже было!
А ты еще не родился тогда. Это было как раз перед тем, как ты родился, а тогда ты был рыжей Молли, а она та еще сорви-голова! Эх, Молли, рыжая Молли… Тебе пацаном родиться в самый раз. Тсссс, тсссс!
Я туда сунулась было… За ним. И даже попала куда надо. Еле ушла. А я ему говорю: все же было хорошо, и вы с Клемсом были, что тебе еще понадобилось? Зачем опять разворошил? У парня из команды жена пропала? Откуда ты вообще знаешь, что она у него была? С его слов? Мало ли что люди говорят. Слова – пыль, прах, даже менее того: сотрясение воздуха. Вот и надо было держаться за своего Клемса, а не за всеобщее счастье радеть. Ну, ты знаешь, Дока так не образумить, у него на эту тему пунктик, он это всеобщее счастье коллекционирует, что ли? Потому что только коллекционеры так могут: убиться или убить за какую-нибудь монетку или картиночку с зубчатым краем, чтобы там бабочка какая-нибудь или штампик кривой. Нет бы радоваться тому, что есть! А ему надо, чтобы всё было хорошо, вообще всё. Ну, и что теперь?
Сбежать-то я оттуда сбежала, но это повезло просто, так уж сложилось, у меня ни плана не было, ничего. Просто как толкнуло в спину: иди, я и пошла.
Всё было как на кончиках пальцев, на цыпочках, на долях секунды, на мотыльковых крыльях совпадений, между мгновениями, как между каплями дождя, в тишине между вдохом и выдохом. Шаг, шаг, шаг, замереть, поворот, униформа на спинке стула – надеть. Там отвернулись, тут дверь закрыться не успела, там тележку опрокинули, тут мастер-ключ на столе оставили… Здесь глаза отвести, так чтобы ее и видели, и не видели. Один раз все сошлось, как головоломка, которую не понял, но случайно сложил: сам не заметил, как.
- Второй раз они мне шанса не дадут. Даже пробовать не стану. А я ему говорю: чего ты еще не пробовал? Игрушечных слонов, говорящих кукол, человеческие жертвоприношения, что еще придумаешь? Давай, вспоминай, что еще бывает. А он такой: отстань. Это мне! После всего! А сам! Ну, и пришлось. Еле сбежала потом.
Конечно, они ее искали: блондинку тридцати с небольшим, маленького роста, плотного телосложения, одетую в униформу медсестры.
- Фотографии в интернете… Опасная психиатрическая пациентка… Я сама видела. А ведь я им говорила, что я не такая. Предупреждала. Без толку! Они не поверят, даже если у них на глазах сто раз перекинуться туда и обратно. Зато и прятаться было легче легкого. Кукол-то они не проверяли! Это наружу мне выйти трудно было, а снаружи им меня не взять, не бойся. Тут же на больничной парковке подобрала какая-то пятилетка, а мать не заметила до самого дома. А там мелкая говорит: мам, а мам, возьмем лялю домой? Мать, конечно, в ужасе: дочка у кого-то дорогую куклу увела. Велела оставить меня на улице, в дом не брать. Мелкая в слезы, конечно, я ее чуть-чуть успокоила, некогда мне. Я сама уже как Док – бросаюсь от одного к другому, мечусь… Я ему говорю: вслепую ты мечешься, Док, палишь в белый свет, как в копеечку. А он мне: нет, Мадлен, не вслепую, а по науке. Это называется «стохастический метод». Что за метод такой, спрашиваю. А он: ну, как ты и сказала, в белый свет, как в копеечку, пока не попадешь куда надо. Точно, говорю ему, самый научный метод и есть. Эх… Понимаешь, он там весь обколотый и одурманенный. Я до него добраться не могу. А ты хоть и младенец неосмысленный, хоть и мальчик, а все-таки Молли. Давай посмотрим, как у нас вдвоем получится. Я сейчас закрою глаза – и ты закрывай. Идем со мной. Идем со мной. Туда, где Док. Помнишь Дока? Идем.
Там, за пределами того тоненького слоя, который здравомыслящее большинство именует физической реальностью, из детской в доме Тира и Кристины Ховен до двери в больничную палату – всего один шаг. Мадлен замерла на пороге, прижимая к груди сверток с притихшим младенцем. Вот Док – схваченный ремнями, обвитый проводами и трубками, на кровати, напоминающей гигантскую саранчу множеством сочленений и рычагов. Он не услышит. Ей не утащить его отсюда, ни наяву, ни во сне. И с очевидностью ясно, что дитя ей в этом не помощник.
- Украла?
Резкий голос как будто каркнул у нее над ухом – Мадлен едва не выронила младенца, подпрыгнув от неожиданности.
- О боже… О боже, Мундинья!
Калавера отвечала строго, деловито:
- Зигмунда. Никак иначе. Где взяла ребенка? Хочешь жертвоприношение устроить? Кому?
- Нет, - махнула рукой Мадлен. - Я не украла, я… в аренду взяла. Все равно они спят, а ей тут интереснее. Или надо говорить «ему»?»
- Ах, это Молли!
- Ага.
- Хорошо, - одобрила Калавера. - Может получиться. Когда мы втроем, мы можем почти все.
Упырица возмущенно фыркнула.
- Ну, спасибо! Без тебя я не догадалась бы. Сама-то ты - где была? Почему я тут одна отдуваюсь?
- Он меня не звал. Я и не приходила.
- Ой, - испугалась Мадлен. – Он тебя позвал? И что теперь? Он умрет? Раз позвал, ты же должна, да?
- Да конечно! - зло сощурилась Калавера. – Разогнался. Я ему больше ничего не должна. Это он мне должен. Так что пусть выкручивается, как хочет. Пока не доведет дело до конца, пусть даже не мечтает. Я его отсюда вытащу. Мы с тобой. И с Молли. Или как там его теперь?
- Забыла спросить.
- Ну и хорошо, чтобы не путаться. Молли и Молли. Давай будить Дока.
- Отцепи его сначала, а то как будить, когда оно в него течет?
- Ерунда, - глухо рыкнула Калавера и, щелкнув пальцами, рассыпала звонкую дробь из-под каблуков. Трубки, пластиковые пакеты разлетелись облаком пыли и мельчайших брызг, ремни расточились в прах, провода и присоски осыпались золой, наполнив палату запахом горелой изоляции.
- Обожаю, когда ты так делаешь! – Мадлен замотала головой от удовольствия. Младенец выпростал руки из одеяла и потянулся к танцовщице, весело гуля.
- Я знаю, - улыбнулась Калавера. – За дело!
- Подъем! – заорала Упырица голосом сержанта из кино про американских морпехов. Младенец взвыл с неожиданной для такого крохотного тельца силой.
Док дернулся и открыл глаза, полные мути и тоски.
- Я придумал, - сказал он уверенно и ясно. – Я знаю, как вернуть Клемса. Я должен совершить тайгерм.
Несколько мгновений все трое остолбенело смотрели на него. Потом Калавера, оскалившись и выгнув спину, пошла к койке такой походкой, что было ясно: убьет на месте. Она была уже совсем рядом, когда Мадлен гибким движением втиснулась между ней и кроватью и, наклонившись над одурманенным Доком, прошипела:
- Фтоп-фтоп-фтоп! – и тут же перешла на прямую речь: - Ты уже два раза там был, не надо больше. Толку никакого. Пойдем отсюда, Док. Пойдем отсюда.
Он не сразу смог встать, даже опираясь на их плечи. Калавера намочила полотенце и обтерла ему лицо, шею, плечи, грудь. В три руки – Мадлен так и не выпустила младенца, - набросили ему на плечи простыню, соорудив подобие римской тоги. Пока возились, лицо Дока оживало, взгляд становился осмысленным, острым. Он стал почти таким же, как всегда, и Мадлен засияла улыбкой, сверкая острыми клыками.
- Фы мой хорофый! – пропела она ласково. – Фы мой фладкий!
Док тоже улыбнулся, постучал пальцем по лбу: говори здесь.
- А мне нравиффя, - возразила Упырица. – В этом ефть фтиль!
Калавера нетерпеливо дернула головой.
- Рассвет. Сматываемся.
Док сделал пару шагов к двери. Его еще шатало. Калавера и Упырица подставили ему плечи. Док оперся на них, почти обнимая.
- Меня вот что беспокоит, девушки, - тихо сказал он. - А как же этот Рей, который здесь? Что с ним будет?
Все замерли. И тут Мадлен как заорет в голове у Дока. Калавера осуждающе вздернула бровь, но это не умерило пыл ее сообщницы. Крик испуганного младенца ее тоже не остановил.
- Я все поняла, - орала Мадлен. – Я все-все поняла! Тссс, тссс, маленький, тссс, сейчас домой отнесу.
- Что ты поняла? – страдальчески спросил Док. – Только, ради бога, тише.
- Думаешь, ты один заблудился в пространствах и измерениях? Я вот нет, я так не думаю. Наверное, сейчас все, какие есть, Доки и Реи, у которых погиб Клемс – все мечутся в бесконечном фрактале, где всё рядом – а не дотянуться, рукой подать – а руки не подашь. Мечетесь. Путаетесь. Теряетесь, теряете своих. Этот Рей не узнает Ягу и Енца, ему не подойдут Бобби и Данди. Он будет искать этих, здешних, разрывая измерения, как упаковочную бумагу. И другие, и другие… Сколько бы вас ни было. Наверное, вы можете попасть куда надо только все одновременно. Так что, когда и если ты найдешь свое правильное место, вы все сразу окажетесь в своих правильных местах. Так что вы работаете на себя и друг на друга. Он тоже где-то пытается помочь себе – и тебе заодно. Хочешь помочь ему – давай, оторви зад от койки, айда отсюда.
- Она права, - веско добавила Калавера. – Так и есть.
- Ладно, - согласился Док. – Айда.
Они уже почти дошли до двери – всего пять маленьких шагов, а какой долгий путь! – как Док снова остановился.
- Мадлен! – прошептал он, как будто захваченный неожиданной мыслью. – А нет ли у тебя случайно губной помады?
- Почему случайно? – возмутилась Мадлен. – Я девушка интересная, необычная. Мне не грех свою красоту подчеркивать. А тебе зачем?
- Мне – записку оставить, - ответил Док.
- На окне, что ли?
- Ага.
- Ну, для этого она бледновата… Впрочем, на стекле все равно будет заметно. Но ты же мне ее испортишь, вот это жаль.
- Я возмещу.
- Честное слово?
- Честное слово.
- Держи.
Док вывернул столбик бледно-лиловой помады и замер перед окном в задумчивости. Ему хотелось много чего сказать не-Гайюсу. Он написал бы настоящее большое письмо, но чем и на чем? Он написал бы, например вот так: «Меня учили не отбрасывать данные только потому, что они не укладываются в мои представления, не игнорировать факты только потому, что я в них не верю. А чему учили тебя, док?» Да, это то, что надо, понял Док. То самое, что следует сказать. Он поднял руку и начертил на стекле большими печатными буквами:
РАЗУЙ ГЛАЗА
Подумал, подписался: Рей. Поморщился. Зачеркнул и размашисто бросил наискось короткое: Док.
@темы: Док и его команда
-
-
15.06.2015 в 22:55-
-
15.06.2015 в 23:12-
-
15.06.2015 в 23:30-
-
16.06.2015 в 03:54-
-
16.06.2015 в 07:02-
-
16.06.2015 в 07:07-
-
16.06.2015 в 07:14Воодушевляющая, короче, глава)
-
-
16.06.2015 в 10:56Отава, понял, здорово )
Сетанта, ага.
Aie Turqueza, ну ничего себе! Я так долго возился, что мне стало казаться, что это какой-то лоскутный уродец выходит. А оно вон как. Спасибо.
-
-
16.06.2015 в 13:10-
-
16.06.2015 в 13:26-
-
16.06.2015 в 13:32-
-
16.06.2015 в 13:40-
-
16.06.2015 в 13:49Зачем я это рассказываю? Сдаю себя с потрохами.
Именно поэтому мне кажется, что оно лоскутное и кривое - оно (для меня) наскоро собрано из частей разных текстов.
Но на самом деле, конечно, вся внутренняя работа петлями-петлями, а сложилась в одно целое. И сейчас, забыв уже о том, как оно делалось, я вижу: да, здорово получилось, гораздо лучше, чем я придумал изначально.
Мне очень важно, что вы мне говорите, какой он цельный.
Это многому меня учит. Например, больше доверять своему... ну, скажем, мастерству. Признавать его. Полагаться на него.
Это делает меня свободнее и - что логично - результативнее и эффективнее.
Очень благодарен.
-
-
16.06.2015 в 15:15Спасибо.
-
-
16.06.2015 в 17:19-
-
16.06.2015 в 17:19-
-
18.06.2015 в 11:48Всего каких-то несчастных 12 вариантов того, что увидит безымянный док, войдя в палату. Мелочи жизни буквально.
Спасибо. Это по прежнему интересно и хорошо читается.
раз уж тут пошли самораскрытия
читать дальше
-
-
19.06.2015 в 11:32вот и я такая же. Читать и ко мментировать наспех не хотелось, так что прочитала раз, прочитала жва - и оно мне все больше нравится!
и связное, и захватывающее, и все больше общий смысл открывается, паззл собирается потихоньку.
-
-
20.06.2015 в 23:42Но - 12 вариантов? Это буквально?
-
-
20.06.2015 в 23:48-
-
21.06.2015 в 06:10Когда он войдёт, для него:
пациент на постели будет или нет
если будет, то живой или мёртвый
если живой, то здоровый или больной
При этом он увидит окно:
как было или с ним что-то делали (разбили, открыли)
с надписью или без
4Х3=12
Но могу ошибаться.
-
-
11.08.2015 в 04:55- Бессонница, вспышки злости, раздражения, ярости, галлюцинации, флешбэки – это все симптомы…
слово "флешбэки" в повседневной речи не используется, если строго: замена или сноска