а когда тебя вжимает, впечатывает в стену прилетевшим оттуда ветром
А там, далеко, куда не было времени пристально вглядываться, из ничего воздвигались горы, взмывали мосты над бурливыми реками, разливалась зелень долин, и лица человеческие, блистая разумом и красотой, представали ему и смотрели на него со спокойной требовательной надеждой.
Но они были по ту сторону врат и ждали, чтобы он открыл их.
а когда на тебя налетает...
Он откроет врата, множество врат, великое множество. Кто он такой - Яку? Открывает врата и идет туда, куда его зовут. Открывает врата и чувствует прикосновения ветра к своему лицу, чужого ветра, иного, нездешнего. У него другой вкус и другой цвет, он бывает шелковист и шершав, холоден и горяч. И Яку, наклонившись, входит в поток ветра, идет искать нездешних ответов на здешние вопросы.
День за днем и ночь за ночью его пальцы топчут клавиатуру, он не знает усталости, он не знает покоя. Он приводит сюда тех, кого встречает по ту сторону врат.
Нет, он не провожатый. Он пытался учиться, он читал труды литературоведов. От них мысли сбивались колтунами, которые легче выстричь, чем расчесать. Он пытался управлять героями, составлять планы, вычерчивать схемы. Вкладывать душу. Герои терпеливо стояли рядом, недосягаемые, за внезапно захлопнувшимися вратами, дожидаясь, когда он одумается. Там, куда он вкладывал всего себя, не оставалось места им. Разве он может называть себя писателем?
Нет, он не шаман, но...
Нездешний ветер не помещается в груди, но когда он наполняет Яку, тот сам становится ветром. И гулко-гулко стучит в груди сердце, и слабеют руки, и так легко, и так трудно дышать. Яку не здесь, Яку - не здесь.
Он не провожатый, он - врата.
Он становится ветром, потому что только сам ветер может направлять свой полет, никто другой ему не указ.
И гулко-гулко стучит в его груди сердце, когда он отправляется в полет.
Он не шаман, нет.
Он просто Яку. Сам себе ветер и бубен, сам себе врата.
когда вот такое - и всё.
когда...
больше всего я хочу - даже сейчас - туда, в Кениг.
забиться в свои темные комнаты, зажечь монитор, как маяк в темноте. и рассказывать истории.
да, конечно, на билет я как-нибудь.
но второй вопрос: а на что ты будешь жить, детка?
и вот до слёз пофигу, на что я буду жить. потому что истории хотят быть рассказаны.
выбора нет. выбора нет.
я отказываюсь от этого каждый день. и все равно не могу отказаться.
и нет никого, кто покараулил бы на берегу.
такая фигня.