Игра в буквы. День 7. Фотографии
Я хочу говорить о фотографиях, которых нет.
Может быть, это не по правилам, но я внимательно прочитал тему дня: ни слова не сказано о том, что фотки должны быть всамделишные.
И если говорить о тех фотках, которые действительно имеют значение, которые хранятся в памяти и хранят моменты, собравшие, как в фокусе, смыслы, действия, чувства целой жизни, то для меня нет дороже фотографий, чем те, которых нет, да и никогда не было, если подумать.
На одной из них была бы дорога, пыльная грунтовка, по которой катится "виллис", и один из пассажиров смотрит вправо и назад - и, последовав за его взглядом, мы увидели бы высокую плотную стену сахарного тростника, закрывающую половину неба, и такое красное, что вокруг все кажется черным, закатное солнце, почти до середины ушедшее в тростник.
На фотографии не видно, но сердце того человека полно восторга и волнения перед неизвестностью. Когда я смотрю на эту фотографию - как будто бы смотрю - мое сердце полно восторга и тоски, но и волнения: я вижу это, это есть в моем сердце и останется со мной.
Еще фотография - тот же самый человек бежит по узкой тропинке среди выгоревшей добела травы. Под его ногами желтоватая сухая почва, видны вымоины, оставшиеся от пролившихся когда-то дождей, он перепрыгивает через них очень ловко. Высокие коричневые ботинки, толстые, завернутые поверх носки, светлые шорты, рубашка. Он молод и азартен. Его никто не догонит. Очень яркое солнце. Где-то на заднем плане пара акаций.
Болотистый берег реки с коричневой мутной водой. Противоположный берег каменист, белые корни деревьев спущены в реку, тот самый человек смотрит на тот берег, на коричневую воду с большим сомнением. На самом деле он в полной уверенности, что в эту воду ни за что не полезет. Рядом с ним еще один человек, повадкой похожий на него самого, он смотрит на часы, другая рука схвачена фотографом на середине кругового жеста: давай-давай.
Маленький аэродром где-то в горах, тот же самый человек стоит на краю поля, одна сумка в руке, другая на плече. В рубашке с короткими рукавами он явно зябнет, солнце уже поднимается, но тени еще длинные - утром здесь холодно. Он озирается в нетерпении. Следующий кадр - сумки брошены, он бежит к двоим, выпрыгивающим ему навстречу из "виллиса", руки раскинуты, глаза сияют, через секунду они обнимутся с великой радостью: все живы, все здесь.
Комната с камином и кроватью, застеленной вязаным покрывалом. Тот самый человек стоит - видно, что он только что вошел, оглядывается. Зеленые стены, каминная полка с какими-то очень домашними мелочами, белое ажурное покрывало - такое необязательное, не казенное, в этой комнате, ненадолго ставшей его комнатой, как будто он дома, - а это и есть его единственный дом, другого нет и не будет. И он стоит, счастливый от того, что дома наконец, терзаемый виной за то, что все пошло не так, и вот он вернулся, но есть и потери. И все равно это дом, здесь его ждали несмотря ни на что.
Белый корабль у причала и толпа встречающих. Снято издалека, как будто тот, кто снимал, не мог или не хотел подойти ближе.
Долина между гор, виноградники справа, слева - фруктовый сад, посередине белый дом в два этажа, два боковых крыла повернуты друг другу, окна арками, если приглядеться - дом не нов и не очень ухожен, но вокруг такой простор, такая воля, что кажется - лучше нет места на всей земле. По крайней мере тот человеку, стоящий на балконе второго этажа и глядящий на горы, на виноградники, на сад и на того, кто стоит рядом с ним, уверен в этом непоколебимо.
Я разглядываю их снова и снова. Только мне понятно, что я вижу на них, каковы начало и конец каждой истории, мгновения из которых остановлены в этих изображениях.
Для меня они реальны, отпечатанные на глянцевых или матовых пластинках в моей памяти, неизменны, только выгорают от времени, как любые фотографии, напечатанные на бумаге. Немного изменяют цвета день за днем. Становятся чуть более размытыми, незаметно растворяясь в забвении.
Но я все равно сажусь и перебираю их, вглядываясь поочередно в пейзажи и интерьеры, в лица и фигуры, в тени, в блики, в освещение и воздух, воздух.
И можно дышать и жить дальше, можно помнить, благодарить и тосковать, надеяться и благословлять, отчаиваться и верить, и в любом случае - продолжать, и вести отсчет, выводить себя нынешнего, как уравнение, из того размытого, выцветшего далека, едва сохранившегося на этих снимках, которых никогда не было, но вот же они.
Кто мог бы отрицать.
Не я.