Ну так. Пока без названия.
(1)
Вырвавшись из сна на предельном усилии – задыхаясь, хватая ртом плотный воздух, - он молотит руками по постели и не может распознать, обо что ударяются ладони, где он, что происходит. Всего пару секунд , понимает потом, это длилось всего пару секунд. А казалось бесконечными конвульсиями.
Потом лежит, аккуратно восстанавливая дыхание, и убеждает себя, что эта молочно-белая плоскость над ним, в которой отражается вид из окна – пустое поле на границе города, свинцовое небо, потоки воды по стеклу, - это потолок его спальни, да, это так и есть, он у себя дома, в своей постели, просто ему приснился кошмар, бывает. Бывает, когда засыпаешь, кажется, что оступился на лестнице – и летишь. Вот так и было: как будто он сделал шаг и упал, и летел в самую глубину тьмы, а тьма летела в него, и расстояние между ним и тьмой все уменьшалось, но еще оставался последний маленький зазор, и он все оставался и оставался, а когда это стало уже совершенно невыносимо, Док сам рванулся навстречу тьме, чтобы покончить уже с этим, и ужаснулся, и рванулся прочь, наружу – и бил ладонями по постели, как будто пытался вынырнуть из тьмы.
Как будто не умеет плавать.
Голос – эхом его собственного укора себе:
- Ты совсем голову потерял, так только топиться…
Док не успел удивиться самому голосу, но удивился, что узнал его.
- Рей?
читать дальшеСразу вспомнилось: пирамида, череп, темно-красные лепестки, свечи… И в обратном порядке: лодка, скользящая по темной воде, как на тот свет; неношеная одежда воображаемого отца Калаверы; свинцовая перчатка и фольга от шоколадок; черный скутер, бег по крышам. Погоня. Чип.
Там было лето, тепло, угасающий аромат липового цвета в аллее. Здесь ливень лупит в стекло, и невозможно понять, утро ли, вечер, или грозовая тьма затопила без остатка день.
- Рей, это ты? Здесь?
- Ну, не там же. Мне, кажется, не удалось уйти. И там я сейчас, наверное, сплю… не своей волей. Если ты понимаешь, что я имею в виду.
Док кивнул:
- Раз так – я рад, что ты здесь, а не там.
- Я тоже рад.
- Останешься… со мной?
- Если ты не против. Можешь не отвлекаться на меня. Мы такие похожие, хоть плачь, хоть смейся. Даже не замечаем, когда меняемся местами. В общем, я просто побуду здесь, ты и не почувствуешь разницы.
- Ну, как сказать. Я собираюсь в туалет.
- Надеешься меня удивить? Расслабься.
- А если бы наоборот?..
- Уже было. Напоминаю, что нам, в сущности, не имеет смысла мериться...
- Ну, а вдруг.
- Я уже проверил.
- Хм.
- Ты первый начал.
- Хм.
- А ты всегда спишь с двумя одеялами?
Док завис на полсекунды – и рывком сел, оглядел постель. Да. Второе одеяло.
Не для дополнительного тепла, не поверх, а рядом. Потому что Док во сне стягивает одеяло, сбивает в жгут, подгребает его под себя, и бороться с этим бесполезно. И если уж выбрал спать с ним в одной постели – нет другого способа, кроме как покрепче завернуться в свое отдельное одеяло, вот и вся романтика.
Док протянул руку и ощупал его ткань. Это ж как его размазало сном – или полетом через тот свет? – что он не почувствовал шероховатую гладкость шелка-сырца, не заметил это красное пятно на полкровати?
Рей был прав: Док забыл о его присутствии в тот же миг. Кажется, еще быстрее он оказался на пороге кухни. Окно было распахнуто, и дождь хлестал на подоконник, под ним натекла изрядная лужа. В луже стоял Клемс, лицом к окну, неподвижно, босой, и вода текла по его лицу, по груди, и он не замечал ее.
Док думал – кинется к нему, сгребет в охапку, лицом втиснется в лицо, будет кричать от счастья. Но не смог пошевелиться, и тоже стоял – молча, неподвижно, босой. И вода текла по полу от Клемса к нему и собиралась в лужу вокруг его ног, такая холодная, как будто с ледника.
Клемс повернул голову и спросил, с напряжением и досадой в голосе:
- Когда ты уже оставишь меня в покое?
прдлжн слдт