или Жизнь и удивительные приключения НосатикаЧасть восьмая
*
Семейство Додо со всем пылом и ответственностью окружило малыша любовью и заботой. Остаток лета Эмили и Носатик странствовали по берегам ручьев, посещали поляны в тенистой гуще леса, где влажная земля легко взрыхлялась когтями, где под корнями пней и обломками коры, под замшелыми камнями и в глубине мха кишели в изобилии черви и червячки, пухлые личинки и многоногие кивсяки. Эмили опасалась поначалу, что ни она, ни тем более Носатик не смогут достаточно ловко вкладывать пищу в клювик малыша. Но маленький обжора оказался достаточно проворен сам: в его распахнутый рот попасть было легче легкого, было бы что туда сложить. Малыш отличался отменным аппетитом и рос как на дрожжах. В пышных перьях миссис Додо ему было тепло, уютно и безопасно, а под присмотром папы Носатика он совершал небольшой моцион ежедневно после дневного сна.
читать дальшеРазумеется, теперь и речи не было о том, чтобы рисковать своею жизнью и свободой. Ребенок, покинутый родной матерью и трагически лишившийся матери приемной, нуждался в покое и надежности. Носатик сердцем понимал это, и милая Эмили была с ним полностью согласна. С большим облегчением встретила она решение отложить поход в библиотеку до тех пор, пока малыш Кукушкинсон – так они назвали приемыша, - не достигнет самостоятельности. Ее порой тревожило, что Носатик, оставшись без чтения, заскучает и наделает каких-нибудь опасных глупостей, например, отправится в усадьбу один, втайне от нее. Впрочем, она сама стыдилась своего недоверия и дурных мыслей о милом Додо и не давала воли чувствам и словам. И Носатик оказался вполне надежен и благоразумен в этом испытании, как и во всех остальных. Он быстро нашел применение своему живому уму и любознательности. Во время их длинных экспедиций за пропитанием для себя и малыша он старательно изучал окрестности, с новым пылом, прежде несколько приглушенным страстью к чтению, наблюдал жизнь леса и его обитателей, в особенности сосредоточившись на пернатых. По его просьбе Эмили указала ему на родичей Кукушкинсона. Носатик провел много дней, выведывая их обычаи и секреты. Как заявил он, следует воспитывать ребенка в соответствии с традициями его предков, а для этого надо их тщательнейшим образом изучить.
Вскоре Додо совершил два открытия. Во-первых, кукушки увлеченно охотились на огромных гусениц, покрытых густыми жесткими волосками. Другие птицы обходили этих монстров стороной, а кукушки напротив – искали их и с жадностью на них набрасывались, как на некий деликатес. Во-вторых, именно эти гусеницы наносили самые страшные раны листве лип и дубов, составлявших основное древесное население леса.
- Как же непросто устройство мира! – поделился он своими открытиями с милой женой. – Получается, что этот убийца сводных братьев вырастет спасителем леса. Его прожорливость – благословение для деревьев, а через это и для всех лесных обитателей, ведь если не будет деревьев, не будет никого… Всем, до последнего червячка, копошащегося в палой листве, не обойтись без защиты этого малыша и его родни.
- Как хорошо, что вы настояли на усыновлении, - опустила прекрасные глаза миссис Додо. – Мне жаль, что я не знала этого раньше.
- Так и я не знал.
- Но вы доверились голосу милосердия, зову сердца. А я поддалась соображениям осторожности и жажде мести.
- Между нами нет разницы, любовь моя, - возразил полный чувств Додо. – Только моя история отличает меня от вас, горький опыт моего племени. Если бы не гибель всех моих родных, я не был бы так тронут судьбой этого сорванца!
И с тревожным курлыканьем Носатик устремился к краю поляны, ловить юного Кукушкинсона, пытавшегося скрыться в кустарнике, где его наверняка поджидали лисы или лесные коты – да мало ли кто может обидеть ребенка, заблудившегося в лесу!
К концу лета Кукушкинсон окреп и вытянулся, выучился летать, планируя со спины своей приемной матери, наловчился охотиться на мохнатых гусениц и принялся истреблять их с редким усердием. Чета Додо могла гордиться своим воспитанником, и Носатиком овладело желание непременно отвести его на птичий двор и познакомить с мамой Клокло. Его мучила совесть за то, что он так давно не передавал о себе никаких вестей. Наверняка мама считает его погибшим, как сын Мими, и втихомолку оплакивает его. Приемный ребенок мог послужить хоть каким-то оправданием! Носатик и думать не мог о том, что сама мама могла стать жертвой болезни либо гастрономических интересов сэра Мармадьюка и его бесчисленных гостей и прислуги.
Милая Эмили, во всем поддерживающая супруга, согласилась с его доводами в этом деле. Ей давно хотелось увидеть необыкновенную птицу, воспитавшую ее бесподобного Додо. Кукушкинсон немного покапризничал, что часто случается с детьми в переходном возрасте к полной взрослости.
- Ну мам, пап! Ночью же надо спать! Сами учили, а сами… Безобразие. Мучаете ребенка!
- А ну-ка повежливей, молодой человек, - строго одернул его Додо. – Со мной еще куда ни шло, мы между собой всегда найдем средство разобраться. Но в присутствии матери не смейте позволять себе такое поведение.
Кукушкинсон насупился, но возразить ему было нечего.
Итак, решено было в ближайшую ночь прокрасться на птичий двор в полном составе и засвидетельствовать почтение основательнице семейства.
Продолжение следует...