[homovivo]

Тщательненько изучу. СМИ тогда.

Лисандро Отеро
Глава VIII
Насилие и выборы

После поражения, которое потерпело Народное единство на выборах в Кольчагуа, О' Хиггинсе и Линаресе, сенатор-коммунист Володя Тейтельбойм опубликовал 9 февраля 1972 года в газете «Эль Сигло» очерк, в котором возложил часть вины за это политическое отступление на левые силы, которые недооценили средства массовой информации. Он писал, что левые силы лет на пятьдесят отстали от современного понимания значения средств массовой информации.
«Мы живем в окружении людей, — утверждал Тейтельбойм,— которых изо дня в день надо отвоевывать у противника. Вся это многомиллионнная масса является субъектом, в той или иной форме воспринимающим через информацию или комментарии политические события, равно как и их фальсификацию».

Далее он писал о том, что руководство правых из средств массовой информации создало целую промышленность, направленную на завоевание общественного мнения и на установление контроля над поведением личности. При этом правые опираются на современную технику, стараясь оказывать влияние на так называемое состояние подсознания и экзальтации с применением психоанализа так называемых мотивов поведения.

Поэтому, отмечал Тейтельбойм, левым силам необходимо выработать политику по отношению к средствам информации, разработать стратегию и тактику, правильно оценить баланс средств массовой информации, находящихся в распоряжении как народа, так и противника. Он настаивал на координации усилий по выработке стратегических целей и краткосрочных задач, на проведении хорошо продуманных кампаний, на развертывании такой пропаганды идей Народного единства, которая была бы способна убеждать эти массы.

«Кто выиграет этот бой, — заключал Тейтельбойм, — тот в конечном счете завоюет политическую победу в Чили».

Это блестящее выступление писателя-коммуниста касалось одной из не решенных чилийскими левыми силами проблем: несовершенства форм пропаганды, то есть неумения четко формулировать лозунги и призывы, которые бы в простой форме могли передать сложность политических и экономических задач, слабой аргументации в полемике при идеологической борьбе. Правые во всех этих вопросах были намного выше.

В Чили насчитывалось четыре телевизионные станции: Национальное телевидение, действовавшее в столице; девятый канал Чилийского университета и тринадцатый канал Католического университета, оба передавали только на район Большого Сантьяго; и четвертый канал Католического университета в Вальпараисо, тоже местного значения.

Масштабы влияния этой системы были достаточно велики. По некоторым данным, в стране имелось полмиллиона телевизоров: половина из них — в Сантьяго, а остальная часть — в провинциях.

Журнал «Аора» утверждал, что в городе в среднем около двух зрителей приходилось на каждый телевизор, а в сельской местности эта цифра достигала восьми.

По данным статистического отдела Центра экономических исследований Католического университета, в районе Большого Сантьяго было около 400 тыс. телевизоров и 200 тыс. в провинциях. Семьям с высокими доходами принадлежало 80% этих телевизоров. Иными словами, в любой момент телепередач у телевизоров в Чили находилось от 600 до 700 тыс. зрителей, а наиболее интересные передачи (выдающиеся футбольные матчи, передача по национальной сети собраний и актов большого политического звучания и т. д.) смотрели 3 млн. человек.

Телевизионные передачи начались в Чили с 1961 года по девятому каналу Чилийского университета. С 1958 года в экспериментальном порядке действовала телестудия в Католическом университете. В 1961 году в связи с мировым первенством по футболу существовавшие тогда каналы уплотнили время своих передач и открылся еще один, новый четвертый канал в Вальпараисо.

В 1965 году в поисках современных средств для своей политической пропаганды Фрей создал Национальное телевидение. Но только в 1969 году был принят закон № 17377, который подвел легальную базу под это решение.

Национальное телевидение создано было как филиал корпорации КОРФО со снаряжением и оборудованием, оценивавшимся в 8 млн. чилийских песо. Фрей создал Национальный совет по телевидению и ввел в его состав членов Демохристианской партии.

Вступив на пост президента, Альенде назначил директором Национального телевидения журналиста Аугусто Оливареса, который пригласил туда на работу некоторых талантливых журналистов из левых сил. Но законы о труде, запрещавшие увольнять работников телевидения, не позволили сменить всю массу техников, специалистов и служащих из числа активистов христианской демократии; они-то и стали саботировать ведение передач.

Тринадцатым каналом Католического университета до января 1972 года руководил Клаудио де Хироламо, либеральный католик, который если и не задавал программам определенно левый тон, то и не позволял правым использовать их по своему усмотрению.

Руководящий совет канала на одну треть состоял из активистов левых организаций. Правое большинство помогло Христианско-демократической партии назначить нового директора, Рауля Асбуна, закончившего факультет права и философии того же Католического университета, а также духовную семинарию и ставшего священником в 1962 году. Два года спустя он стал комментатором канала, где проработал восемь лет, совмещая эту работу с обязанностями директора отдела по связи с общественностью архиепископа г. Сантьяго и доверенного человека кардинала Сильвы Энрикеса.

Асбун был наделен даром слова и сумел создать образ современного священника, который занимается спортом и может поговорить об электронно-вычислительных машинах и кинематографе. На деле это был явный фашист. Одной из первых его мер была замена директора программы новостей Леонардо Касереса. Касерес был революционным католиком, пользовавшимся огромным авторитетом в журналистских кругах. Увольнение Касереса натолкнулось на сопротивление сотрудников и журналистов канала. Даже в руководящем совете по этому поводу возникли споры.

Тогда 23 января 1972 года группа фашистов-боевиков захватила канал, заблокировала телевизионные устройства и пропустила электрический ток через входные двери. Левые силы ответили демонстрацией перед зданием канала. Так и тянулся конфликт с переменным успехом. В конце концов Касерес подал в отставку.

В течение нескольких месяцев после этих событий Асбун опасался открыто демонстрировать свои истинные убеждения. Но после беспорядков, организованных фашистами в августе 1972 года, и особенно во время национальной забастовки в октябре, Асбун открыто ринулся в реакционную и оголтелую атаку на Народное правительство.

Позднее он начал кампанию за расширение сети передач тринадцатого канала на всю страну. Чилийский университет претендовал на то же самое, а Технический университет хотел создать местный канал телевидения. Поскольку линии телекоммуникаций были ограничены в своих возможностях, то начался спор о приоритете. Асбун стал самовольно, без соответствующего на то разрешения устанавливать оборудование ретрансляционной станции и сумел охватить передачами тринадцатого канала значительную промышленную зону, расположенную вокруг Консепсьона.

В ответ на это Управление по обслуживанию электросетей установило аппаратуру перехвата передач с ретрансляционной станции Асбуна в Консепсьоне. С характерной для него наглостью священник организовал при содействии движения «Патриа и Либертад» группу боевиков для вывода из строя, как это показали дальнейшие события, аппаратуры перехвата. Во время вооруженной операции, имевшей место 18 марта 1973 года, погиб ночной охранник, который задохнулся, когда его связали для того, чтобы он не мешал операции. Асбун добился того, что перехватчик перестал работать на его частотах, но разразившийся за этим скандал обнажил его подлинное политическое лицо.

После своего возвращения из поездки в Испанию и Соединенные Штаты, где он получил средства на осуществление своих планов по расширению телевизионной сети, Асбун предстал перед судом. В ходе следствия выяснилось, что нападение на Управление по обслуживанию электросетей в Консепсьоне было спровоцировано агентом ЦРУ по имени Мишель В. Таули, который лично принял участие в операции. Он пользовался псевдонимом Хуан Мануэль Торрес, чтобы сойти за чилийца. Таули скрылся из Чили, как только стало известно об убийстве. На следствии подтвердилось также, что Таули с Асбуном свел казначей организации «Патриа и Либертад», тоже агент ЦРУ, Мануэль Фуэнтес. Во всей этой темной и уголовной истории замешан был также гражданин Федеративной Республики Германии по имени Катц Фрид.

Девятый канал телевидения, принадлежавший Чилийскому университету, вел передачи в ограниченной зоне Большого Сантьяго, у него была и меньшая по сравнению с тринадцатым каналом аудитория телезрителей. После того как Боэннингер в апреле 1972 года был снова избран ректором, одной из основных его целей стал захват девятого телевизионного канала, который в это время контролировался поддерживающими Народное единство силами.

Большая часть персонала информационной службы девятого канала примыкала к левым силам. Боэннингер прежде всего предпринял атаку на эту службу. Для того чтобы обновить состав отдела информации, он объявил конкурс на замещение вакантных должностей. Конкурсная комиссия в большинстве своем состояла из правых. В результате было отобрано 27 журналистов, телеоператоров и архивариусов, принадлежавших к христианской демократии.

Для достижения своих целей Боэннингер получил согласие Высшего нормативного совета университета, большинство которого было на стороне правых, на создание так называемой Телевизионной корпорации, которая стала бы высшим руководящим органом девятого телевизионного канала. Естественно, что и в корпорации большинство тоже составляли правые. После этого Боэннингер обратился в Контрольное управление, которое, конечно же, благословило сделанное.

Боэннингер сумел осуществить и ряд мер по ограничению деятельности канала: просмотр поступающей корреспонденции, цензура документальных фильмов иностранного происхождения, на которые канал был подписан, отказ от телетайпного обслуживания информационных агентств, обращение в суд под предлогом незаконного захвата канала правительственными силами.

В ответ на это наступление, опиравшееся якобы на законность, журналисты и работники канала захватили студию до того, как она полностью перешла в руки противника, но Боэннингер вскоре овладел положением с помощью другой уловки: начал создавать новую передающую станцию, которая стала бы «законным» органом университета — шестой канал.

С этой целью он снял дом на проспекте Педро де альдивия и ввез туда оборудование. Значительную помощь в этом оказала американская станция слежения за спутниками, расположенная в окрестностях Сантьяго, предоставив Боэннингеру в большом количестве электронное оборудование.

Шестой канал не ставил своей целью немедленное завоевание массовой телеаудитории. Передачи канала ограничивались буржуазными кварталами, они не достигали даже центра Сантьяго. Суть заключалась в том, чтобы усилить свои позиции. В отличие от махинации Асбуна таким маневром можно было рассчитывать на защиту закона. До получения разрешения на создание канала и определения его статуса помещение его было опечатано Управлением расследований, и исполнение планов Боэннингера несколько задержалось. Со своим обычным высокомерием и наглостью Боэннингер заявил, что в дальнейшем перед зданием канала будут воздвигнуты проволочные заграждения и выставлена вооруженная охрана со служебными собаками.

В конце концов в середине 1973 года Народное единство согласилось передать Чилийскому университету право на пользование частотой девятого телевизионного канала, но сохранила за левыми силами оборудование и персонал, на основе которых предполагалось организовать новую телевизионную студию, которая вышла бы в эфир как одиннадцатый канал. Шестой канал должен был исчезнуть.

В Чили действовало около 150 радиопередающих станций. Две трети из них принадлежали оппозиции. Двадцать пять располагались в столице, а остальные в провинциях. По данным опроса, проведенного в 1969 году Чилийской ассоциацией информационных агентств, 88% крестьян и 96% рабочих слушали радио ежедневно. Это было самое мощное средство идеологического воздействия на народные массы.

Радиопередающие станции входили в крупные корпорации, которые располагали целой сетью различных более мелких радиостанций и были тесно связаны с крупным финансовым и промышленным капиталом. Группа «Радио минерия» имела отделения в Антофагасте, Ла-Серене, в Винья-дель-Мар, в Сантьяго, Тальке и Пунта-Аренас. Крупные американские меднорудные монополии «Анаконда» и «Брайден», Ассоциация промышленного развития, Французский и Итальянский банки были ее главными акционерами.

Существовала также радиостанция им. президента Бальмаседы, выражавшая взгляды христианской демократии и бывшая собственность финансовой группы Брауна Менендеса, давнишнего владельца необозримых скотоводческих поместий в Магальянесе, которые были экспроприированы правительством Альенде, так же как и текстильная монополия «Йарур» и Лондонский банк.

Радиостанция «Радио агрикультура» принадлежала Национальной ассоциации сельского хозяйства, представлявшей интересы латифундистов.

Другая радиостанция — «Радио кооператива» — имела свои филиалы в Антофагасте, Вальпараисо, Консепсьоне, Темуко, Вальдивии, Льянкиуэ, Кокимбе, Пуэрто-Мотте, Пуэрто-Наталесе и Пунта-Аренасе. Это была наиболее распространенная сеть, связанная с Южноамериканским банком и фирмой «Зиг-Заг», издававшей популярный журнал «Эрсилья». Эта монополия была тесно связана через группу акционеров с другими 14 компаниями, контролировавшими многие отрасли: от гостиничного дела и металлургии до производства жевательной резинки «Адаме».

Радиостанции входили в объединенную организацию владельцев, созданную в 1963 году и названную Ассоциацией радиопередающих станций Чили.

Как радио, так и телевидение находилось под сильным влиянием Соединенных Штатов. Радиостанции использовали в своих выпусках новостей информационную службу американских агентств и заблаговременно записанные программы. В этом плане очень активно действовала бразильская диктатура, распространявшая заранее подготовленные программы. 80% телевизионных передач составляли американские телесерии, дублированные на испанский язык в Мексике или Пуэрто-Рико. Детские передачи были заполнены мультфильмами голливудского производства. В последний год пребывания у власти Народного правительства международная монополия «Ксерокс» ввела через тринадцатый канал ежедневную детскую передачу, которая формировала в детском сознании идеи чуждые национальной культуре.

По данным исследования, проведенного в июне 1972 года отделом информации и радиовещания при президенте, 3 млн. чилийцев читали ежедневно 11 газет общим тиражом 852 тыс. экземпляров, то есть от 3 до 4 читателей на каждую газету.

Тираж в тысячах экземпляров выглядел следующим образом. Правительственные газеты: «Кларин» —220, «Эль Сигло» —29, «Пуро Чили» —25, «Ла Насьон» —21 и «Ультима Ора» —17. Газеты оппозиции: «Ла Терсера» — 220, «Эль Меркурио» —126 (по воскресеньям тираж достигал 270 тыс. экземпляров), «Лас Ультимас нотисиас» — 81, «Ла Сегунда» —55, «Трибуна» —40, «Ла Пренса» —29. В целом газеты Народного единства имели тираж 312 тыс. экземпляров в день, в то время как газеты оппозиции выходили тиражом 541 тыс. экземпляров. И в этой области соотношение было не в пользу левых сил.

Большинство газет делили поровну свой тираж с провинциями (около 50% для столицы). Издавалась также 61 газета местного значения с тиражом от нескольких сотен экземпляров до 20 тыс. Большинство этих газет было организовано в две сети. Одна контролировалась издательством «Эль Меркурио», которое стояло во главе монополии; другая — Газетная ассоциация Юга — контролировалась христианской демократией и Национальной партией.

Издавался также 21 журнал, из которых 10 принадлежали оппозиции, 7 — левым организациям, а 4 были нейтральными. Главным органом оппозиции был журнал «Эрсилья», издававшийся тиражом 56 тыс. экземпляров. Левые силы издавали среди других журнал «Чили сегодня» (25 тыс.) и «Пунто финаль» (12 тыс. экземпляров). После создания издательства «Киманту» путем приобретения акций издательства «Зиг-Заг», что дало Народному правительству возможность контролировать гигантские издательские комплексы, были предприняты попытки по изданию специализированных журналов: молодежных, юмористических, женских и т. д. Некоторые из журналов, например «Аора», по прошествии одного года были закрыты. Но создание издательства «Киманту», которое стало выпускать 4 млн. книг в год, означало важный шаг в области идеологии. Назначая на свои издания цены исключительно скромные и используя для их распространения необычные каналы, издательство добилось того, что чилийский народ на деле получил доступ к чтению, а на его политическое сознание воздействовали при помощи подбора соответствующей литературы. Чилийская печать и журналисты в значительной степени были подкуплены крупными иностранными компаниями. В январе 1972 года Региональный совет города Сантьяго Коллегии журналистов Чили начал расследование дела журналиста Карлоса Арасены Агуайо, который на протяжении одиннадцати лет, вплоть до 1970 года, был начальником отдела по связи с общественностью компании «Брайден Куппер компани» («Пунто финаль», № 248).

В ходе расследования выяснилось, что директор «Эль Меркурио» Рене Сильва Эспехо был замешан в публикации ряда важных моментов из речи американского сенатора, выступавшего против повышения в Чили налогов на американские горнорудные компании. Другой журналист, Франсиско Кинтана, обещал написать и опубликовать одну телеграмму с материалами, переданными из соответствующего отдела компании «Брайден», подделав ее таким образом, чтобы она походила на телеграмму, полученную из-за границы. Эрнесто Меливоски получил взятку от меднорудной компании и передал ее затем сенатору Раулю Моралесу Адриасоле, который в то время издавал газету. Карлос Сепульведа передал компании «Брайден» для дальнейшего использования секретный анализ политической обстановки в стране. Напомним, что это был тот Сепульведа, которого военно-фашистская хунта назначила после переворота директором правительственной газеты «Ла Насьон». Кроме того, Сепульведа являлся информатором компании «Брайден». Далее, журналист Эмилио Бенавидес, узнав мнение одного чилийского сенатора, выступавшего против снижения налогов на горнорудные компании, проинформировал об этом компанию. Координатор этой сети коррупции Карлос Арасена, как выяснилось на следствии, получил в день вступления Альенде на пост президента, 3 ноября 1970 года, чек на сумму 17 тыс. долларов.

В идеологическом наступлении против президента правые использовали средства массовой информации в хорошо спланированной и приспособленной к соответствующим условиям форме. Располагая контролем над двумя третями радиовещания, над третью телевизионной сети и двумя третями тиража газет, они имели количественное и качественное превосходство, поскольку опирались на высокообразованных и хорошо подготовленных сотрудников.

Главные идеи, которые они неустанно пропагандировали состояли в следующем.

1. Нарушение законности. Правительство не уважает конституцию и законы. Презирает авторитет парламента и судов. Злоупотребляет властью. Правительство выходит за рамки своих полномочий.

2. Отсутствие свободы. Демократию душат. Свобода печати в опасности. Контроль над производством бумаги означает контроль над свободой слова. Скатывание к тоталитарному режиму. Личность безоружна перед всесильным государством. Отправления религии будут запрещены. Семья исчезнет. Нежность и любовь завянут под холодом и жестокостью, распространяемыми марксизмом.

3. Развал экономики. Частная собственность находится под угрозой. Свободное предпринимательство, которое является главной движущей силой прогресса, исчезнет. Управление со стороны государства всегда неэффективно и неповоротливо. Частное предпринимательство всегда эффективно. На взятых под контроль предприятиях рабочие и служащие ведут себя аморально.

4. Иностранная угроза. Попытка имитировать Кубу. Налицо советские и кубинские подрывные действия. Всей деятельностью секретно заправляют эксперты и специалисты из социалистических стран. Техника и социалистические методы управления неэффективны. Машины из социалистических стран плохого качества. Социализм — это чуждая идеология, которая несовместима с чилийскими традициями. Иностранцы, как правило, не нужны и чужды чилийским интересам, они наносят им вред и противостоят нашим институтам.

Состояние общенациональной напряженности, спровоцированное этой кампанией через средства массовой информации, завершилось общенациональной забастовкой, начавшейся 12 октября 1972 года.

Еще 14 сентября президент Альенде объявил о подготавливаемом оппозицией «сентябрьском плане», по которому должен был быть остановлен транспорт и тем самым парализована национальная экономика. Психологическое давление, оказываемое печатью и радио, провоцирование нестабильности, которая еще больше усиливалась уличными беспорядками, недовольство, вызванное ростом цен, кажущаяся беззащитность перед лицом экономической агрессии Соединенных Штатов — все это составляло единый план, направленный на содействие успеху предстоящей операции. Разоблаченная Альенде реакция перенесла дату начала операции.

В октябре была предпринята попытка полностью парализовать страну, свергнуть Народное правительство или хотя бы заставить его существенно изменить свою политику. Причиной этому послужили претензии, предъявленные правительству Конфедерацией владельцев грузовиков. Не прошло и месяца, как им было разрешено повысить цены на перевозки на 12%. Шесть из семи пунктов требований носили политический характер, например требование предоставить гарантии для радиостанции «Радио агрикультура», органа латифундистов, или разрешить бумажному комбинату «Мануфактура де папелес и картонес», принадлежавшему Хорхе Алессандри, повысить цены, на чем он давно настаивал.

Характерной особенностью таких конфликтов во времена Народного единства было то, что компании наряду с попыткой создать политическую неразбериху (а это было их главной целью), представляли требования экономического характера. Таким образом, если они не добивались успеха в своих попытках навязать обструкцию в плане политическом, то по крайней мере получали в утешение большие прибыли.

Опасность положения крылась в том, что автомобильные грузовые перевозки составляли две трети всех перевозок в стране: 6 тыс. против 3 тыс. тонно-километров, перевозимых по железной дороге. Из 47 200 грузовиков, имевшихся в Чили, 17 тыс. принадлежали владельцам, входившим в Конфедерацию владельцев грузовиков, которая и спровоцировала конфликт. В их число входило и большинство из 3500 тяжелых грузовиков, что было немаловажным. 29 тыс. грузовых машин были частными, и 18 тыс. принадлежали государству. (Эти данные приблизительные. Все источники приводят разные цифры.)

В ответ на забастовку правительство ввело чрезвычайное положение в 21 из 25 провинций страны. Было отдано распоряжение конфисковывать неработающие грузовики.

В связи с этим распоряжением сенатор от Национальной партии Франсиско Бульнес сделал заявление, которое в своем роде является характерным: «То, о чем объявил президент, представляет собой акт о конфискации имущества, правом которого в темные времена далекого прошлого пользовались тираны, сатрапы и самодержцы... А такой мерой не только затрагивается право частной собственности, но и нечто более важное, а именно: обвиняемых лишают права на защиту перед судом... Это означает, что мы живем под властью незаконного правительства» (журнал «Эрсилья», № 1944).

К забастовке владельцев грузовиков вскоре присоединились и другие. Первыми, как и следовало ожидать, сделали этот шаг две организации: Ассоциация промышленного развития, руководимая Орландо Саэсом, и Национальная ассоциация сельского хозяйства, направляемая Мануэлем Вальдесом; промышленная буржуазия и лати-фундистская олигархия объединились против Народного правительства, Саэс оказывал давление на владельцев промышленных предприятий, с тем чтобы они немедленно приостановили всякую производственную деятельность.

За ними последовали Конфедерация торговли, предводительствуемая Рафаэлем Кумсилье, и Конфедерация производства и торговли, руководимая Хорхе Фонтайне, братом высокопоставленного чиновника из «Эль Мерку-рио». Позднее к забастовке присоединились союзы медиков и адвокатов. 17 октября генеральный совет коллегии адвокатов обнародовал заявление, в котором говорилось о завершении «процесса, ставящего правительство вне рамок конституции и закона».

Правительство ввело нормирование на горючее. Был создан Национальный координационный комитет по транспорту, руководителем его назначили контр-адмирала Исмаэля Уэрту (которого позднее военно-фашистская хунта назначила министром иностранных дел).

19 октября Национальный фронт ремесленников и лиц свободных профессий обратился с воззванием к стране, в котором подтверждалась ранее принятая резолюция, требовавшая отставки президента. Если он, говорилось в документе, не может найти выхода из создавшегося кризиса, то должен «повести себя в соответствии с желаниями большинства нации, нашими демократическими традициями и следовать историческим образцам незаинтересованности и патриотизма, свойственным руководителям страны».

В те дни президент трижды выступал по радиотелевизионной сети, чтобы информировать народ о ходе событий и подтвердить решимость правительства не отступать перед давлением, оказываемым на Народное единство.

22 октября Национальный штаб защиты цеховых объединений, созданный тремя днями раньше и объединивший все организации, участвовавшие в забастовке, опубликовал заявление под названием «Список требований Чили».

Этот документ содержал целый ряд требований, скорее пропагандистских, нежели реальных, поскольку указанные требования Народное единство не могло бы удовлетворить. В нем содержались требования от повышения цен на бумагу, которое должно было содействовать росту прибылей монополии Алессандри, до государственного субсидирования оппозиционных радиостанций. Все это в общих чертах повторяло требования владельцев грузовиков.

24 октября по призыву Демократической конфедерации был проведен Общенациональный день молчания. 25 и 26 октября центр Сантьяго стал местом уже привычных беспорядков и насилия: манифестации, поджоги, забрасывание камнями, слезоточивые газы и т. д. В ночь на 26 октября радиостанции «Минериа» и «Сантьяго» в нарушение декрета о чрезвычайном положении выступили с нападками на правительство. Перед зданием радиостанции «Минериа» состоялась небольшая демонстрация в ее поддержку, закончившаяся тем, что ее участники стали громить автомашины, фонари и витрины на улицах.

Насилие и беспорядки разрастались вширь. Взрывы бомб в помещениях партий Народного единства, в учреждениях и на железных дорогах участились. Имели место случаи покушений на активистов левых организаций. Владельцы грузовиков объединились в банды и нападали на автомашины, перевозившие грузы по шоссейным дорогам. Одновременно была дезорганизована работа железных дорог.

В то время, когда буржуазия активизировала попытки парализовать страну, произошло еще одно важное событие: чилийские рабочие наконец поняли опасность национального кризиса.

Пролетариат принял твердое решение не допустить, чтобы страна была парализована хозяевами, и взял фабрики и заводы под свой контроль. На ряд предприятий были направлены правительственные уполномоченные. Предприятия, расположенные в одном районе, налаживали связи по координации производства, использования сырья, перевозок рабочих, распределения промышленных товаров, взаимовыручки в решении проблем снабжения, использования рабочей силы. Так было положено начало возникновению промышленных кордонов, которые после попытки государственного переворота 29 июня 1973 года сыграют решающую роль.

В бюллетене, издаваемом в те дни кордоном Серильос, говорилось: «Речь идет о том, смогут ли трудящиеся управлять страной и обеспечить всему народу покой и благосостояние. Речь идет в конечном счете о способности народа пользоваться властью...»

Рабочие проявили волю к победе и стойкость. Несмотря на трудные условия, большинству предприятий удалось добиться роста производства. Многие рабочие из-за саботажа водителей автобусов поднимались в 4 часа утра и три-четыре часа шагали пешком, чтобы оказаться у своих станков к началу работы.

Это был первый опыт образования власти на местах самими массами: создавались коммунальные штабы, в которых были представлены левые партии, они координировали и укрепляли защиту самого процесса преобразований.

Журналист Мануэль Кабьесес в журнале «Пунто финаль» (№ 169) так определил содержание момента: «...Правительство хотят заставить свернуть выполнение своей программы и подчиниться диктатуре буржуазии или спровоцировать столкновения, которые стратеги подрывных действий надеются превратить в победу, завоевать на свою сторону вооруженные силы... Классовая ненависть, выплескиваемая теми, кто очертя голову бросился в омут заговоров, ясно выражена участием в забастовке тех, чьи профессиональные функции, например медиков или инженеров, являются жизненно необходимыми, а также организаций, которые контролируют транспорт во всех его формах, внутреннюю и внешнюю торговлю и т. д. Речь идет о том, чтобы парализовать страну, удушить трудящихся голодом и создать впечатление, что государственный переворот в этой обстановке является «национальным спасением». «Чилийский путь» переворота, его своеобразие состоит в том, что его пытаются представить как движение масс под предводительством буржуазии. Если дело закончится именно так, то оно послужит империализму для пропаганды в мировом масштабе идеи о том, что свержение «марксистского» режима является плодом «народного» давления. Это был бы лакомый кусочек для ЦРУ, этот мятеж буржуазии».

Если наивысшей точкой деятельности правительства Сальвадора Альенде была национализация меди, то наивысшая точка мобилизации чилийского народа была достигнута во время национальной забастовки в октябре 1972 года. После провала переговоров, начавшихся между правительством и группами, замешанными в конфликте, первого ноября кабинет в полном составе подал в отставку, и Альенде провел длительное заседание с командованием вооруженных сил. Третьего ноября 1972 года было образовано новое правительство с участием трех военных высокого ранга: генерал Карлос Пратс, являвшийся до того времени командующим армией, принял портфель министра внутренних дел; контр-адмирал Исмаэль Уэрта занял пост министра общественных работ, а бригадный генерал авиации Клаудио Сепульведа — пост министра горнорудной промышленности.

Шестого ноября состоялась встреча генерала Пратса и Национального штаба защиты цеховых объединений. Окончание встречи означало конец забастовки. На следующий день новый министр экономики Фернандо Флорес подвел итог нанесенному экономике ущербу: он составил 200 млн.долларов.

Буржуазия потерпела провал в своих попытках свергнуть правительство, парализовать страну. Рабочие сумели сохранить трудовой ритм. В этом столкновении буржуазия проиграла, а народ поверил в свои собственные силы.

После национальной забастовки последовал целый этап конфликтов, на протяжении которого рабочие стремились использовать завоеванное преимущество для укрепления своих позиций и подрыва основ экономической власти буржуазии. Однако усилиями вооруженных сил этот процесс был приостановлен. В марте 1973 года должны были состояться парламентские выборы. Рабочие требовали изгнания с предприятий пятой колонны, которая во время забастовки служила интересам капитала и скрывалась под крылышком мнимой нейтральности вооруженных сил.

Наиболее трудным был момент возвращения взятых ранее под контроль государства предприятий и реквизированных грузовиков в рамках соглашения о взаимопонимании, предложенном новым кабинетом в целях восстановления нормального положения в стране. Некоторые наблюдатели указывали на то, что это разочарует рабочий класс и ослабит его поддержку Народного единства.

Теоретики из Народного единства отмечали, что факт того, что сам аппарат буржуазного государства подавил забастовку буржуазии, является победой «чилийского пути», использующего для продвижения к социализму установленные этой буржуазией законы. Другие, наоборот, придерживались того мнения, что забастовка явилась поражением олигархии вследствие деятельности трудящихся, которые сорвали ее попытки парализовать страну.

В декабре 1972 года президент Альенде предпринял длительную зарубежную поездку, посетив Организацию Объединенных Наций, Советский Союз, Кубу и Мексику. Согласно конституции, во главе страны остался министр внутренних дел в ранге вице-президента республики — генерал Пратс.

В 1934 году он был младшим лейтенантом артиллерии, в 1949 году закончил военную академию. На протяжении многих лет преподавал военную стратегию. Командовал полками в Такие и в Тальке. Являлся военным атташе Чили в Аргентине. После убийства генерала Рене Шнейде-ра принял командование сухопутными войсками. Пратс любил литературу и даже получал премии за свои рассказы. Он был автором очерков о Бенхамине Викунье Маккене, выдержавших несколько изданий.

В интервью журналу «Эрсилья» (№ 1950) по случаю своего назначения вице-президентом Пратс с уважением отозвался о человеческих достоинствах, политических способностях и патриотизме Сальвадора Альенде. Когда его спросили о возможности совместного правления Народного единства и военных, он возразил против такой постановки вопроса, поскольку она предполагала наличие двух экстраполярных, несовместимых по своим позициям видов власти, необходимых для формирования кабинета. Более подходящим, с его точки зрения, было сотрудничество между группой политических партий и вооруженными силами, подчиненными единому правительству во главе с президентом республики.

Пратс охарактеризовал роль вооруженных сил, которые, по его мнению, должны быть не только прочным гарантом национальной безопасности, охраняющим границы, но и играть определенную роль в деле идеологического воспитания, в колонизации необжитых районов, в развитии экономики важных отраслей промышленности, а также имеющих стратегическое значение: связи, транспорта, энергетики.

На вопрос о возможности государственного переворота он ответил осторожно: «Есть чилийцы, хотя их, к счастью, немного, которые думают, что проблемы должны разрешаться силой. Я уже говорил им, что каждая страна имеет свои характерные особенности. В Чили такое решение не имеет перспективы. К чему оно привело бы? К диктатуре, причем к диктатуре репрессивной. Для этого вооруженные силы должны быть превращены в своего рода специализированную и рафинированную полицию. Через неделю после восторженных аплодисментов диктатору политики из самых противоположных лагерей объединились бы и кричали: «Гориллы!» — и потребовали бы проведения выборов. Чили — это не стадо баранов. Трудящиеся здесь представляют социальную силу. Они организованы. В нашей стране массами эффективно руководят политики. Нет, мы, военные, не разделяем идею замены гражданской власти, наша миссия состоит не в этом!»

По данным Лондонского института стратегических исследований, приведенным в ежегодном военном обзоре за 1970 год, чилийские вооруженные силы располагали следующими средствами.

Сухопутные войска: 38 тыс. человек, 6 пехотных бригад, 6 кавалерийских полков (2 моторизованных), 8 артиллерийских полков, несколько противовоздушных частей.

Флот: 15 тыс. человек, 2 подводные лодки, 2 крейсера, 4 броненосца, 1 фрегат, 2 корвета, 4 торпедоносца. В стадии строительства находились 2 фрегата, оснащенных ракетами.

Авиация: 8 тыс. человек и 29 штурмовиков, 15 легких бомбардировщиков «В-26», 25 истребителей «Хюнтер», 14 истребителей «Груммон-Альбатрос» морского патрулирования, 68 учебно-тренировочных самолетов, 90 военно-транспортых самолетов, включающих в себя машины от старых «С-17» до «ДС-6», 30 вертолетов.

Военизированные части: 22 500 человек. (Видимо, сюда включали корпус карабинеров и гражданскую полицию.)

Одним из мифов, который буржуазия особенно усиленно распространяла, был миф о мнимой беспристрастности вооруженных сил страны, о их уважении гражданской власти и о якобы имевших место традициях соблюдения конституционности и установленных законов.

В период между избранием Альенде президентом и его вступлением на пост командующий армией генерал Шнейдер старался этот миф сделать реальностью, ссылаясь на то, что невмешательство военных в политические дела было в интересах народа.

Если чилийская буржуазия и не препятствовала созданию этого образа незаинтересованной армии, существующей только для защиты национального единства против внешней угрозы, она делала это для того, чтобы извратить действительную роль армии как орудия принуждения и насилия в глазах трудящихся. Однако в силу исторических обстоятельств этот идеальный образ вооруженных сил был тогда на руку левым организациям, которые пытались оказывать влияние на армию и по возможности либо отдалить ее выступление на стороне буржуазии, либо добиться того, чтобы она вообще не вмешивалась в политику. В действительности же чилийская армия с момента своего возникновения всегда использовалась против гражданских властей. 18 сентября 1810 года, в день провозглашения национальной независимости, правительственная хунта заявляет о прекращении отношений с оккупированной французами Испанией и своей верности Фернандо VII.

Приведем примеры. 1 апреля 1811 года предпринимается неудачная попытка государственного переворота: драгунский корпус восстал против хунты. 4 сентября Хосе Мигель Каррера совершает первый успешный в чилийской истории государственный переворот и отстраняет от власти правительственную хунту. 15 ноября Каррера совершает другой государственный переворот, чтобы отстранить от власти хунту, сформированную в результате первого переворота и попытавшуюся вернуть колониальные оковы. 2 декабря Каррера разгоняет только что созданный конгресс.

В результате четыре государственных переворота меньше чем за один год и в самом начале становления страны. Во времена Порталеса в противовес армии создается гражданская милиция. Это был один из доводов Порталеса в пользу введения в практику авторитарного централизма как средства укрепления буржуазного государства.

В 1851 и 1859 годах вновь предпринимались попытки военных переворотов, но армия в то время была занята войной с восставшими индейцами из племени арауканов, а еще раньше войной с перуано-боливийской конфедерацией.

В 1879 году в связи с военной необходимостью, вызванной Тихоокеанской войной, начался рост армии. Благодаря этому армии удалось подавить самое продолжительное в Америке восстание: арауканы, воевавшие со времен испанского завоевания, были разгромлены.

Тихоокеанская война принесла Чили селитряные богатства на севере, а с ними и появление мелкой буржуазии. В книге Алэна Жокса «Вооруженные силы в чилийской политической системе» отмечается эта связь между рождением армии и появлением мелкой буржуазии: «Средний класс развивался благодаря завоеваниям селитры и как результат перераспределения части этих богатств через частный и общественный сектор. Рост среднего класса, таким образом, идет параллельно процессу профессионализации армии, и оба института имеют одно и то же происхождение. Собственно, нашествия среднего класса в армию не было, скорее было одновременное формирование среднего класса и профессиональной армии».

В 1885 году с момента контрактации капитана германской императорской армии Эмиля Кернера для обучения нарождающихся вооруженных сил начинается создание современной армии. Основные реформы Кернера сводились к введению закона об обязательной воинской службе, которая подняла бы профессиональный и моральный уровень войск (состоявших до того времени из отбросов общества); к созданию школ для подготовки молодых офицеров и военной академии для подготовки высших офицеров, а также курсов переподготовки чилийских офицеров в немецкой армии. Именно с того времени чилийская армия стала самой дисциплинированной в Америке, она имела также более высокий технический уровень, настоящий профессиональный статус, что делало военную карьеру привлекательной.

Кернер не только создал эффективную организацию, предназначенную для ведения военных действий, но и подал пример вмешательства армии в политические дела, поскольку во время мятежа против Бальмаседы в 1891 году он стал на сторону морских офицеров, которые вместе с олигархией оспаривали власть у президента. Основная часть армии оставалась верной Бальмаседе, но Кернер организовал вооруженную группу в 10 тыс.человек, которая разгромила силы сторонников президента. Создавшаяся ситуация была использована для чистки верных правительству офицеров и продвижения на их место офицеров, вымуштрованных Кернером.

Во время поездки в Германию в 1875 году Кернер захватил с собой, возвращаясь в Чили, 36 немецких офицеров, которые стали инструкторами в чилийской армии. Кернер возглавил тогда Генеральный штаб. Еще задолго до ухода Кернера в отставку, в 1910 году, армия стала «государством в государстве».

В это же время укрепляется и флот, получивший паровые крейсеры, поставленные Чили англичанами, которые одновременно готовили и флотских офицеров. В стране, имевшей 4 тыс. километров береговой границы, такой род войск был необходим, это показала Тихоокеанская война. В Европе офицерство набиралось из буржуазных и аристократических семей, члены которых шли на военную службу в силу общественного престижа этой професии. Аристократия перемешалась с вооруженными силами, и ей было нетрудно контролировать правительство. В Латинской Америке положение было иное. Здесь армии изначально революционны, они воюют за независимость от метрополии и монархии. Аристократия же концентрирует свое внимание на земле — основе ее власти. Помещики удерживают свою гегемонию с помощью феодальной структуры. Дети из аристократических семей армию обходят. Набор офицеров идет из среднего класса, который видит в военной карьере средство продвижения по общественной лестнице.

После Бальмаседы был установлен парламентский режим. В это время профессиональная армия эффективно выполняет свою репрессивную роль. Имел место случай подлинно варварских кровопролитий: в 1903 году — в Вальпараисо, в 1905 году — в Сантьяго и Антофагасте, в 1907 году — в Икике, одно из самых жестоких и кровавых событий в Америке, жертвами которого стали 3600 убитых. Армия являлась также и фактором давления, способствовавшим насильственному проведению в жизнь правительственных и законодательных мер.

В сентябре 1924 года был совершен государственный переворот, в 1925 году новый государственный переворот возводит на пост президента генерала Карлоса Ибаньеса. Такая политическая нестабильность обязана развитию мелкой буржуазии, а также росту ее либерализма (воплощенному в лице Артуро Алессандри), которая в союзе с армией вступила в конфликт с олигархией. Вместе с Ибаньесом средний класс приходит к власти.

Новый президент создает репрессивный аппарат, который с 1927 году будет носить название Корпуса карабинеров в Чили. Карабинеры — это вооруженная креатура среднего класса, пришедшего к власти через завоевание государственного аппарата.

В 1907 году армия создала тайную военную ложу. В январе 1912 года она попыталась совершить переворот. В 1919 году волна заговоров вынудила уйти в отставку четырех адмиралов, была создана новая тайная организация. В 1931 году восстал флот на рейде в Кокимбо, мятеж был подавлен авиацией.

Авиация обязана своим созданием президенту Ибаньесу. Декрет от 21 марта 1930 года дал начало военно-воздушным силам Чили. ВВС Чили насчитывали 152 офицера, пришедших из армии для организации нового рода войск. Через некоторое время ВВС уже имели 164 самолета различного типа.

Четвертого июня 1932 года государственный переворот Грове открыл дорогу Социалистической республике, продержавшейся 13 дней. Олигархия ответила контрпереворотом, который возглавил Карлос Давила, его в свою очередь сверг бывший министр внутренних дел генерал Бланше. Давление армии (гарнизоны в Консепсьоне и Антофагасте) заставило его подать в отставку. Прошли выборы, которые вновь привели на пост президента Алессандри. Но он уже утратил свой первоначальный популизм и тесно был связан с буржуазией.

В 1939 году назревал новый военный заговор против Народного фронта и президента Агирре Серды. Он был раскрыт, а генерал Ариосто Эррера попал под трибунал. С 1943 года внутри вооруженных сил появилось сильное проперонистское движение, которое готовило заговор с целью установления режима, аналогично аргентинскому. В 1948 году, при правлении Гонсалеса Виделы, был раскрыт заговор, во главе которого стоял генерал Ибаньес. В 1951 году готовился заговор под названием «ПУМА» (по начальным буквам фразы испанских слов «За многообещающее завтра»). В 1955 году в армии существовало движение, именовавшееся «Правильная линия». Некоторые офицеры — участники этого движения предстали перед военным судом. В 1969 году произошел уже описанный «танкасо», инспирированный генералом Вио. В 1970 году был убит командующий сухопутными войсками генерал Шнейдер. Целью заговора было, как мы помним, не допустить вступления Альенде на пост президента.

Этих фактов более чем достаточно, чтобы доказать, что чилийские вооруженные силы всегда вмешивались во внутреннюю политику и что их нейтралитет и приверженность к конституции были не более чем фикцией для прикрытия их подлинной роли.

После возвращения Альенде из поездки за границу политические партии согласились на перемирие, на которое их склонил так называемый военно-гражданский кабинет, и сосредоточили внимание на подготовке к выборам в марте 1973 года.

После своего бесславного провала в октябре 1972 года ультраправые из Национальной партии стали склоняться к развязыванию кампании общего саботажа и развала экономики в целях свержения Альенде. Более осторожная христианская демократия после пленума, состоявшегося в Картахене, решила возложить надежды на мартовские выборы.

Чтобы навязать свою волю исполнительной власти и преодолеть вето президента, оппозиция должна была иметь в конгрессе две трети мест. Такое значительное большинство позволяло бы осуществить на законных основаниях государственный переворот: обвинить президента в нарушении конституции и сместить его. В то время в сенате 29 мест принадлежало оппозиции, а 18 — правительству. В палате же депутатов оппозиция уже располагала двумя третями. Речь, таким образом, шла о завоевании четырех мест в сенате, чтобы оппозиция могла достичь своих целей.

Декабрь принес с собой рождественские праздники и ослабление политических столкновений. В Чили, в силу ее близости к Антарктиде, времена года перевернуты: январь — это самый жаркий месяц. Это также месяц отпусков. Новый, 1973 год начался вялой предвыборной кампанией, которая нарастала по мере окончания рождественских и новогодних праздников.

Правительство и оппозиция опирались на партийную структуру, они сознавали всю силу, которую дает единство. Поэтому и на выборах выступили согласованно: правительство — мощной группой партий под названием «Федерация Народного единства», а оппозиция — сгруппировавшись в не менее мощное объединение, которое называлось Демократической конфедерацией.

Именно в это время против министра финансов Орландо Мильяса было выдвинуто обвинение в нарушении конституции. Использовав уже привычный прием «рокировки» министерских постов, Альенде назначил его министром экономики. В министерство же финансов был направлен Фернандо Флорес, который до этого исполнял обязанности министра экономики.

Пытаясь урегулировать трудности со снабжением, вызванные спекуляцией и укрывательством товаров, президент Альенде в конце января создал национальный секретариат по распределению и торговле. Во главе секретариата он поставил генерала авиации Альберто Бачелета, который предпринял меры по нормализации распределения потребительских товаров.

В начале февраля с поста министра общественных работ подал в отставку адмирал Уэрта, его заменил на этом посту контр-адмирал Даниэль Арельяно. В этой отставке ясно чувствовалось неприятие Народного единства реакционными кругами военно-морского флота.

На выборах 4 марта полностью обновлялась палата депутатов и половина сената. По данным некоторых опросов, проведенных накануне выборов, предполагалось, что правительство соберет 39% голосов в Сантьяго и 40,5% в целом по стране. По подсчетам правых, эта цифра доходила до 36%. Они утверждали, что в этом случае Альенде вынужден будет на следующий день после выборов подать в отставку.

Но пришел этот великий день, а с ним и крушение надежд оппозиции. Правительство Народного единства получило 43,39% всех голосов. От него было избрано 63 депутата и 11 сенаторов, то есть правительственная коалиция увеличила свое представительство на 5 депутатов и 2 сенаторов.

Демократическая конфедерация получила 54,70% голосов. Оппозиция потеряла 6 депутатских мест и 2 места в сенате. В новый состав национального конгресса вошло 30 сенаторов от оппозиции и 20 от правительства, 87 депутатов от оппозиции и 63 депутата от правительственной коалиции.

Из результатов голосования можно было сделать некоторые выводы. Во-первых, для того чтобы вести бой с Народным правительством, оппозиция должна быть тесно сплоченной. Во-вторых, несмотря на экономические трудности, вызванные переходным периодом и американской блокадой, народ пренебрег нехваткой потребительских товаров. История подтвердила еще раз, что сознание человека выше, чем требования желудка. Поддержка Народному единству нарастала. Если считалось, что Альенде будет избран только 36% голосовавших по всей стране, то 43,39% были просто сенсацией, повергшей в уныние многих из правых. Демократическая конфедерация ожидала отхода масс от левых партий. В-третьих, две трети абсолютного большинства, необходимого для того, чтобы полностью овладеть парламентом или свергнуть законным путем Альенде, так и не было получено. В-четвертых, если каждые выборы, несмотря на все усилия реакции, демонстрировали рост, а в худшем случае сохранение масштабов поддержки Народного единства, то и путь его свержения проходил не через голосование, так как было ясно, что народ всегда будет поддерживать своих представителей.

Другие выводы, которые можно было сделать из результатов выборов, состояли в следующем: преимущество оппозиции в конгрессе уменьшилось; мелкие посреднические партии практически исчезли, классовая борьба привела к поляризации политических сил; Народное единство добилось роста электората на полтора миллиона по сравнению с последними президентскими выборами; напротив, поддержка Демократической конфедерации возросла только на 150 тыс. избирателей. Из всех партий, считая правительственные и оппозиционные, наибольшее число голосов получила Социалистическая партия.

Оппозиция пыталась добиться успеха на выборах, выставив в сенаторы кандидатуру Эдуарде Фрея, но он после дорогостоящей предвыборной кампании, на которую было израсходовано около 300 млн. эскудо, получил для христианской демократии меньше голосов, чем на выборах в сенат в 1965 году, и то же количество голосов, что и Радомиро Томич в 1970 году.

Через некоторое время после выборов Национальная партия собралась в Винья-дель-Мар для того, чтобы проанализировать их результаты. Форум был закрытым. На нем обсуждался вопрос о необходимости союза с христианской демократией для того, чтобы оппозиция окончательно не затонула под натиском Народного единства. Разногласия между двумя самыми крупными группировками Демократической конфедерации с каждым разом становились все более очевидными. Возможно также, что Национальная партия проанализировала на своем форуме причины поражения на выборах и приняла решение о необходимости дальнейшего развертывания заговорщицкой деятельности, экономического саботажа и насилия в целях устранения Альенде.

И в среде левых сил обострились старые противоречия. Широкие круги Социалистической партии и МИР ставили вопрос о дальнейших социальных завоеваниях, которые, по их мнению, являлись единственной возможностью разгромить буржуазию и получить поддержку масс. Коммунистическая партия, напротив, считала необходимым закрепить уже достигнутое и постепенно завоевать на сторону Народного единства средние слои и уже только потом начать переход к социализму. Эта дискуссия отразилась и в МАПУ, вызвав его раскол на две фракции, одна из которых, возглавляемая Оскаром Гильермо Гарретоном, придерживалась точки зрения Социалистической партии и МИР, а другая во главе с Хайме Гасмури стояла на одной позиции с Коммунистической партией Чили.

Благоприятная для правительства обстановка еще более укрепилась в связи с повышением цен на медь на мировом рынке до 17,5 американского цента за фунт. Такой цены не наблюдалось с 1969 года. Каждый цент в цене на медь означал для Чили дополнительный доход в миллион с четвертью долларов ежемесячно.

Внутри христианской демократии наметились определенные тенденции к сближению с Народным единством на основе поддержки правительственных инициатив в парламенте, она даже подумывала о том, чтобы принять некоторые посты в самом правительстве. Оживленно обсуждалась также мысль о том, что союз с Национальной партией привел к негативным результатам на выборах и что надо распустить Демократическую конфедерацию и вернуться к старой реформистской платформе христианской демократии.

В апреле Социалистическая партия провела пленум, на котором был выдвинут новый тезис о необходимости расширения базы поддержки Народного единства, но не только за счет средних слоев. Речь шла о необходимости завоевания пролетариата, ошибочно поддерживавшего оппозицию, то есть христианскую демократию, единственную из политических организаций правых, которая имела поддержку трудящихся.

Альенде назначил новый кабинет министров. Из него ушли военные, поскольку завершился период междуцарствия, охвативший время от октябрьской забастовки до парламентских выборов. В состав нового Совета министров вошли 4 социалиста: Херардо Эспиноса на пост министра внутренних дел, Педро Идальго в качестве министра сельского хозяйства, Альмеида на пост министра иностранных дел и Тоа — министра обороны; 3 коммуниста: Мильяс в качестве министра экономики, Луис Фигероа — министра труда и Инсунса — министра юстиции; радикалы возглавили 3 министерства: Тапиа — министерство просвещения, Мартонес — министерство общественных работ и Анибал Пальма — генеральный секретариат правительства. Фернандо Флорес, представитель МАПУ от Гасмури, остался на посту министра финансов.

Помимо имевших место разногласий внутри различных групп, еще один факт был вполне очевиден: решающий бой, о котором говорил Клаудио Оррего, был проигран. В среде оппозиции пробивал себе дорогу другой тезис: ждать президентских выборов 1976 года было бы больше чем риском, это могло стать верной дорогой к похоронам буржуазии в Чили. Надо было перегруппировать силы вокруг идеи насильственного свержения правительства Народного единства.

Выступая на Национальном стадионе в связи с празднованием сорокалетия Социалистической партии, президент Альенде говорил о неизбежности прихода трудных дней в связи с «угрозой, исходящей от национальной и международной реакции».

В то время движение «Патриа и Либертад» в местечке Вьяча, в 30 километрах от Ла-Паса, готовило при участии бывшего майора чилийской армии, ренегата, связанного с ЦРУ, Артуро Маршалла 400 человек коммандос. Планом было предусмотрено их возвращение в Чили через аргентинскую провинцию Мендоса и другие пункты на границе в Андах в июне-июле.

Стало также известно, что председатель Национальной партии Онофре Харпа ездил в Соединенные Штаты в момент подготовки октябрьской забастовки, в Майами он встречался с руководителями американской политики и финансов, которые заявили ему, что все поддержат его, если он признает Эдуардо Фрея лидером оппозиции.

Президент Ассоциации промышленного развития Орландо Саэс неоднократно сводил Фрея и Харпу в своей резиденции. Во время этих встреч была разработана стратегия, направленная на переход от легальной оппозиции к другим формам борьбы.

В связи с обсуждением проекта о единой национальной школе, который был обнародован, произошли манифестации и студенческие волнения, подогреваемые правыми.

Против попытки провести реформу системы образования выступило и офицерство вооруженных сил, оно поддержало кампанию протеста, проводимую реакцией. Это был один из симптомов того, что заговор все больше завоевывал себе почву и в среде военных. Узнав об этом, Альенде организовал встречу министра просвещения Хорхе Тапиа с высшими военными чинами для обсуждения вопроса. После своего выступления с изложением сути реформы Тапиа предложил всем присутствующим задавать вопросы. Тогда адмирал Исмаэль Уэрта (ушел в отставку с поста министра общественных работ в предыдущем кабинете) поднялся и зачитал заранее подготовленный документ, в котором отвергался проект введения единой национальной школы в силу его якобы политического характера.

Было также замечено, что христианская демократия вела агитацию в среде рабочих горнорудного предприятия «Эль Теньенте», склоняя их к выдвижению экономических требований и проведению новой забастовки.

26 апреля 1973 года в центре Сантьяго начались беспорядки, которые продолжались вплоть до наступления ночи. Студенты и учащиеся из правых забросали камнями двери «Ла Монеды», разбили 36 окон. Левые студенты организовали контрманифестацию, а карабинеры вышли на подавление обеих групп. Город был полон запаха слезоточивых газов и воя сирен машин «скорой помощи». В это же время колонна рабочих вышла из рабочих кварталов и направилась к дому правительства, чтобы оградить его от грозившей ему опасности. Известия о том, что «Ла Монеда» был забросан камнями, вызвали волну возмущения среди жителей рабочих районов.

Беспорядки в городе переросли в мятеж. Повсюду раздавались выстрелы. В госпитали стали поступать люди с пулевыми ранениями, а также с травмами, полученными от ударов тупыми предметами, пострадавшие от газов и с ранениями холодным оружием. Помещение газеты «Пуро Чили» было почти полностью разгромлено бандами правых, к которым присоединились и наемники из уголовных элементов. В Чилийском университете и министерстве просвещения тоже происходили стычки. Колонна рабочих, проходившая мимо здания Демохристианской партии, подверглась обстрелу из окон здания. В результате погиб один рабочий-коммунист. В ответ на это здание демохристианской газеты «Ла Пренса» тоже подверглось нападению. Разгромлены были сотни лавок и торговых предприятий. С 8 часов вечера до 10 отключили электричество. На следующий день, когда состоялись похороны убитого рабочего, группы рабочих патрулировали по городу, с тем чтобы не допустить повторения фашистских беспорядков.

Это была самая мощная до сих пор демонстрация силы, организованная правыми. В ходе ее выявился уровень развития движения «Патриа и Либертад».

Четвертого мая стало известно, что в Аргентине появился Роберто Тьме, которого считали «пропавшим без вести» уже на протяжении двух месяцев с того момен-та, когда он на небольшом самолете летел над районом Консепсьона. Исчезновение его было сфабриковано, чтобы дать ему большую свободу действий. Были организованы фиктивные его похороны, а в это время сам «погибший», вполне здоровый, ушел в глубокое контрреволюционное подполье.

Тьеме командовал боевиками движения «Патриа и Либертад» и был вторым лицом в организации. Три часа спустя после того, как в Сантьяго стало известно о его «воскрешении», на одной из центральных улиц Сантьяго — на улице Уэрфанос — во время покушения пал его сводный брат Эрнесто Миллер.

Движение «Патриа и Либертад» возникло после избрания Альенде и ставило своей целью помешать вступлению Альенде на пост президента. Пабло Родригес был адвокатом генерала Вио, замешанного в убийстве Шнейдера. В движении принимал участие ряд весьма характерных фигур.

Мануэль Фуэнтес Вендлинг, например, работал в бюллетене «ПЕК», издаваемом на средства посольства Соединенных Штатов. Он также числился сотрудником Радиостанции им. Бальмаседы, когда она была собственностью текстильной монополии «Йарур». В организации Фуэнтес был директором издаваемого ею бюллетеня.

Иван Фельдес был ответственным за связь. Он тайно ввез в страну оборудование, с помощью которого можно было перехватывать радиотелеграфные шифровки разведывательной службы всех трех родов вооруженных сил. Фельдес хвастался перед активистами «Патриа и Либертад», что он в состоянии парализовать всю сеть внутренней связи в Чили и изолировать страну от внешнего мира.

Его жена Клау Сенерман, известная больше под псевдонимом госпожа Келли, была казначеем движения. Она имела контакты с представителями ЦРУ в Бразилии. Это она покупала недвижимую собственность, ставшую потом для членов «Патриа и Либертад» конспиративными квартирами.

О Родригесе и Тьеме говорили, что они вели разгульную жизнь, в которую втягивали женскую часть своей организации.

Основными вдохновителями деятельности и поставщиками средств для «Патриа и Либертад» были президент Ассоциации промышленного развития Орландо Саэс и латифундист Бенхамин Матте, предоставивший мощную Национальную ассоциацию сельского хозяйства в распоряжение движения.

Используя в качестве посредников предпринимателей и других представителей делового мира, организация начала зондаж в среде офицеров вооруженных сил о "возможности государственного переворота. Так была достигнута координация усилий во время попытки организовать провалившийся затем переворот 29 июня 1973 года, когда второй бронетанковый полк атаковал дворец «Ла Монеда». После того как основные руководители «Патриа и Либертад», в том числе и Родригес и Матте, укрылись в посольстве Эквадора, правым оставался только один путь: ускорить заговор и подготовиться к последней атаке на правительство. Это произошло 11 сентября 1973 года.