Я весь этот мир - никак, никак,
но все, что могу удержать в руках
до грома архангельской той трубы -
отмечаю надписью: я-здесь-был.
Здесь был я, здесь был Вася, здесь был любой,
кто рискнул соперничать с той трубой,
кто решился голос поднять над тьмой
и за это готов не вернуться домой,
не найти моста над горючей рекой,
не постичь значения слова покой,
не увидеть света из-за небес -
и непоправимо вредить себе,
потерять все шансы с начала начать,
только б не молчать, никогда не молчать,
ни за что не молчать.
Эта надпись не всегда из букв.
Я не знаю насчет детей и внуков
и кому ее подновлять и хранить,
и кому потом другой заменить,
и на каком она языке,
и дрожит ли перо в моей руке,
баллончик, кисть или долото,
и кто это всё прочитает потом -
по слогам, по губам, морзянкой пульс
зашифрует - пусть будет внимателен, пусть
не приврет, не украсит словами зря,
пусть не он говорит, а они говорят -
те самые, кто молчать не смел,
потому что не был достаточно смел,
чтобы вынести страх с закушенным ртом,
чтоб молчать во тьме,
не кричать во тьме
чтоб не петь во весь голос во тьме...
А его слова мы тоже скажем потом.