Сама принесла шоколад.
- Я думала, мы еще… Что будет, как это в романах, прогулки… в ландо, и вокруг цветущие деревья… И музыка, знаешь, Штраус…
Чашки нервно звенели о блюдца и она едва не опрокинула кувшинчик – и тогда вздохнула глубоко и замерла, а потом стала все делать медленно.
- Я скоро умру.
Видаль молчал, но смотрел на нее.
- Нет, давай не будем об этом.
- Хорошо.
Видаль никогда еще не пробовал такого – пряного, и обжигающего, и нежного. Она не отрывала глаз от его лица, наслаждаясь эффектом.
- Да? Да?
Он только кивал головой.
- А бывает, что не нравится! Глупым людям, бывает, не нравится – особенно если прежде пробовали неправильно приготовленный… - снова зачастила она. – Мое предназначение - разбивать сердца. И я разобью тебе сердце. Я хочу быть с тобой. Потому что теперь я умру. Но сердца срастаются, я знаю. Я знаю теперь. Первые сто лет я захлебывалась его болью - но и это прошло. Я хочу быть с тобой. Они мне хозяева, но я защитила себя на две тысячи лет несчастья. А теперь они призовут меня - и я пойду, так устроено. Две тысячи лет они искали меня и не могли найти, но теперь мой срок вышел – и я унесу им твою боль…
- Матильда! – наклонился к ней испуганный Видаль.
- Нет.
Она наконец посмотрела ему в глаза, очень прямо.
- Зови меня – Сурья.
И хотела про это объяснить, но увидела, как Видаль опускает руку с наклоненной чашкой и шоколад льется, льется по столу и стекает за край.