а теперь я срочно в душ.
с дуру попробовал несколько парфюмов в Рив Гоше, пока гломурный шахтер выбирал лаки.
там они ошарашили и разочаровали своей примитивной прямолинейной прямоугольностью.
теперь они воняют!

вот как свяжешься с натуральными парфюмерами, так и пропал...
срочно в душ и намазаться лагуниным химселфом для щастья.

---

"вы хромаете, потому что у вас вывихнута нога".
да.
и?
дальше разные подходы предлагают разные методы работы.
но главное - то, что знания причин недостаточно. и просто знания о вывихе / переломе/ мозоли недостаточно.

мне нравится гештальт-подход, который направлен на воссоединение головы с туловищем, разума с чувствами и прочих правых рук с левыми.

@темы: головология, думаю, что

---

оооо какое счастье мне выпало сегодня!
ходил я на пилотное занятие - танцы по методу Габриэлы Рот, Пять ритмов.
оооо какое блаженство!
два часа практически без перерывов двигаться в разных ритмах и разными движениями.

плавными и округлыми, медленными и бесконечными, слитными, иньскими, движением магмы... резкими и отрывистыми, с сильными выдохами, рублеными быстрыми янскими... беспорядочной тряской и подскоками, шаманскими киданиями и кружениями... игриво-танцевальными, кокетливо-менуэтными и слегка пафосными... и постепенно замирающими, утихающими до глухих импульсов в глубине, и тише, тише, тише...

минут пять - вернуться в окружающий мир и полежать.

и сначала.
и еще раз.

честно говоря, я и первый сет не надеялся пережить.
про второй очень сильно сомневался.
третий поразил меня до глубины души тем. что я наконец поймал не дававшийся мне четвертый ритм - внезапно, когда отчаялся и решил уже не стараться, я нашел, как мне с ним хорошо.
хотя ведущие сказали, что четвертый ритм я двигался просто эталонно всю дорогу. но потом я нашел своё. оно более пафосное и менее танцевальное. если словами - "чувствую себя королем".

а я уезжаю. очень надеюсь, что когда я вернусь, проект будет продолжаться.
я хочу-хочу-хочу танцевать эти пять ритмов обязательно.

но одного платка мало. после первого же сета он был мокрый - хоть выжимай.
когда ушел оттуда, не чувствовал ни усталости, ни голода, хотя завтракал часов восемь небольшой тарелкой макарон с сыром, а по дороге туда перехватил бисквитик в шоколаде. полагаю, он благополучно спалился еще в первом сете.

уффф.
как круто!
еще хочу.

а, еще удивлен тем, что следить за собой в зеркале было приятно. не такой уж я деревянный и не такой уж тяжелый.
а с ними танцевать - пожалуй, и стройным станешь на раз-два.

@темы: прыг-скок, 5 ритмов

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

маэстро, музыку!

Я собрал саморазбегающийся паззл из котиков, играющих джаз, за 82 перемещений при уровне стохастичности 25%.

Пойти приобщиться: uborshizzza.livejournal.com/950713.html

---

прощай, Так светла твоя улыбка...
велкам, мастер Лукас.

---

- Ну, значит, хватило? – спросил Видаль.
- И ни крошечкой больше, - сказал Лукас. – Только что с ладоней стряхнул потом.
- Значит, так и должно.
- Да.
Рутгер переводил взгляд с одного на другого, не понимая их разговора. Лукас заметил, заулыбался.
- Считай, Хосе Видаль мне эту лютню подарил.
- Да ну вот еще! Я только мелок…
- А без мелка как бы я?..
- Да уж придумал бы что-нибудь, а вот без тебя и лютни бы не было. Да и не в лютне дело.
- Как же не в лютне? – возмутился Лукас. – Я без нее как голый.
- У тебя же гитара была.
- Делась. Сам не знаю, как это могло случиться. И не столько уж я выпил. И прошел потом по своему следу – нет как нет! Ну кому, скажи, могла понадобиться? Кто ее вообще в руки-то взять мог бы?
- Кроме тебя?
- Ну да.
- Может, еще такие же есть?
- Да откуда бы?
- Может, ты ее во тьме потерял? А там она не удержалась, расточилась?
- Ну только если так…
И Рутгеру:
- Я, парень, чуть не рехнулся: что за беда у меня с ними? Одну разбил, другую потерял…
И Видалю:
- Что смешного?
Видаль помотал головой.
- Как будто это уже было когда-то.
- Что?
- Разбил, потерял… Не знаю. На самом деле – не смешно ни чуточки.
- Ладно, я тебя прощаю. За мелок. Но смеяться тут не над чем! Это трагедия, понимаешь, парень? – повернулся он к Рутгеру. – Когда чего-то нет, что точно должно быть. Тебе этот тип уже рассказывал про меня?
Видаль слегка ткнул ногу Рутгера кончиком ботинка. Рутгер понял правильно: чего тут тыкать? Только если правда не годится, нельзя ее говорить.
- Нет, - ответил Рутгер, изо всех сил глядя честными глазами. Это он потом Видалю сказал, когда ушли от Лежачего камня подальше: что же это вы, мастер, меня плохому учите? А Видаль ему и ответил: я тебе не мама и не папа, а что правду говорить не всегда бывает к месту и ко времени – так это не плохое знание, а очень полезное. Рутгер хотел еще поспорить, потому что чувствовал в словах мастера слабину, да и не был согласен. Но Видаль сразу сказал, что спорить не будет, и если у Рутгера мнение другое – это его святое право. Опять же – не мама, не папа, соглашаться не обязательно.

Я как будто когда-то был… А потом не стало меня. Это, думаешь, тебе страшно, что ты распадаешься на пластины, как сломанный веер? Ты попробуй представить, что тебя вообще нет. Ты себя чувствуешь… но не видишь. Закроешь глаза – и все в порядке: можно помахать рукой, потрогать себя за нос, ущипнуть за ногу, похлопать по колену… Топать ногами, прыгать, кружиться, танцевать. Но откроешь глаза – и где ты? Где твои руки, ноги? Живот?! Закрой глаза, хлопни по нему – вот он! Открой – и даже нечем хлопнуть.
И так я болтался неизвестно где неизвестно сколько, и чуть с ума не сошел. Потому что всего остального тоже видно не было. Как никогда и не было ничего. А может, и впрямь не было, но мне это было очень странно. И очень страшно.
Но постепенно я привык, стал засыпать и просыпаться, вспомнил что-то про себя. Много чужих слов обо мне. Как будто я знаю, каким я должен быть – но не знаю, каков я, и даже кто я – не знаю. Как будто мне рассказали, что я есть, а я и поверил. Говорю же, чуть с ума не сошел. И так вот долго меня не было, ничего не было, и ничего не случилось.
Однажды все-таки случилось хорошее. Я почувствовал спиной опору. Твердое. К чему можно прислониться. И понял, что все это время – неизвестно сколько его – я был сам как камень твердый и скрюченный. А тут распластался – на камне вот этом, только я не видел его. Распластался и стал мягкий как воск. Потому что вот камень – он был твердым, и я мог стать мягким теперь. А когда проснулся – как-то так само собой получилось, что я открыл глаза – и стало светло. Увидел камень подо мной, увидел озерцо это, увидел лес вокруг. И только тогда понял, как долго я вообще ничего не видел. Вообще ничего. Только не как слепой, а как будто и видеть было нечего. Говорю же… что-то случилось со мной. Может, подрался с кем, может, головой об стену приложили, или болел. Но какое-то помутнение со мной было, а почему – никак не вспомнить.
- А как же вы себя увидели?
Лукас подозрительно посмотрел на Видаля.
- Он тебе уже рассказал, да? Врунишки вы.
Рутгеру теперь ничего не оставалось, только продолжать врать. Но в душе он поклялся, что когда-нибудь мастеру это припомнит.
- Да так же вот и увидел. Стал оглядываться, знакомиться с местностью. В озеро заглянул. Что мне себя просто так не видно, я уже и не думал – привык, не замечал. Но когда в озеро смотрел, там должно было показаться мое отражение. Да ладно, парень, что я… Сам тебя враньем попрекаю, а сам же… Только это не сразу случилось. Сначала я на своем камне освоился. На другие перепрыгивать научился. И вот на этом стоячем – была нарисована гитара. Там еще буквы были, затертые, их уже давно дождем смыло. И гитара. Синяя. И как же я, парень на нее смотрел – глаз оторвать не мог.
У меня ведь раньше лютня была. Но я ее… сломал я ее, совсем сломал, разбил вдребезги. Нарочно. И я с тех пор думал, что мне больше… Заказано. Запрещено. Не дозволено. Даже и не задумывался, почему так. Но – уверен был. Судьба такая. Кто судил, кто не дозволяет? Не важно. Ошибся один раз – да не просто ошибся, а в главном. И теперь всё, теперь деваться некуда, всё сложилось, как сложилось, и ни шагу в сторону от судьбы. Понимаешь?
Рутгер опустил глаза:
- А что, разве не так?
Видаль ткнул его в плечо кулаком.
- Если бы так, все слишком просто было бы.
- А ты сам-то? – язвительно отозвался Лукас. – Сам-то что?
- Отстань. Сегодня ты про себя рассказываешь. Вот и рассказывай. А за меня не говори, я сам за себя скажу. Когда надо.
- Когда ж твое надо наступит? Уж куда дальше запутываться с Ганной?
- Замолчи, - тихо сказал Видаль. – А то я уйду сейчас и не приду больше.
Рутгеру захотелось исчезнуть из этого места – и он бы исчез, с новым-то уменьем. Но не успел придумать, куда. Рука Видаля сжала плечо, удержала на месте.
- Ничего, не обращай внимания. Лукас про себя говорит. Правда, Лукас?
- Правда, правда, - досадливо отозвался мастер. – Извини. Сам знаешь, не медом мне там намазано, в памяти той.
- Ну и не заводился бы.
- Нет, потом легче становится, если рассказать. Да и урок хороший. Которому лучше не на свой шкуре выучиться.
- Это правда. Только разве это возможно? Все равно все одни и те же глупости творят, нового ничего не придумать.
- Ну, могу и не рассказывать, - обиделся Лукас.
- Расскажите, мастер! – кинулся Рутгер, испугавшись, что мастер и в самом деле теперь замолчит. – Как это было, что это было, почему? И за что вас так наказали?

@темы: видимо-невидимо

---

ладно, почти любое произвольно взятое множество может пересекаться с множеством "дебилы".
вот помню одну - уверяла, что именно из-за таких, как я, в России никогда не будет "нормальной лесбийской литературы".

да делаю я дело, делаю.
но медленно и неуверенно.
но делаю.

---

да я, собстввенно, откуда узнал о существовании слеша и яоя?
я когда-то был человек дикий. но - написал роман, завел компьютер, вышел в интернет.
и там здесь мне сообщили, что я написал слеш и яой.
пошел смотреть, что это такое - и прифигел.
так с тех пор и фигею помаленьку.

всё, хватит, пойдем дело делать, любимый.

---

пошел я открою файл.

---

вот мне риальни пох, слешем или яоем назовут эту историю.

из чего я делаю скорбный вывод, что не обо всех терминах можно договориться.

ах да, еще земляным червяком любовным романом.

---

я уже почти и сам забыл, что написал-то. хотя вот недавно перечитывал.

Алекс Гарридо. Акамие. В сердце роза

Грань первая: о сюжете

Жанр на СИ обозначен как псевдоисторический псевдовосточный роман. Очень точное определение, можно добавить – с элементами мистики, однако можно обозначить его и как фэнтези, благо этот термин проглотит всё – и мистику и восточную экзотику.

Автор прошёл по очень скользкой грани, положив в основу сюжета судьбу царского сына и наложника собственного отца, смешав, тем самым, две запретные темы.

Грань опасна. И обвинениями в слэше, но более тем, что таким образом от книги полностью отсекается мужская часть читателей, и среди оставшихся женщин – большинством окажутся любительницы описаний однополых отношений. Хорошо, если они увидят в книге что-то ещё… впрочем, не нам судить – лучше читать хорошую прозу на те темы, которые ищут они по сети, создавая сообщества…

Однако тем, кто останется, и кто ещё прочтёт, можно позавидовать – книга хороша.

Она объединяет в себе две части – Акамие и В сердце роза. Обе крайне насыщенны и неоднозначны, потому и сюжет их пересказать достаточно сложно – слишком много боковых линий, слишком много отступлений и притч. Если коротко – как наложник стал царём и потерял царство.

Или - как сын-наложник ненавидел отца, потом простил его и полюбил, любовью отнюдь не сыновней, потерял отца, встретил любовь настоящую – с… телохранителем и убийцей, вынужден был от неё отказаться, потому что сам стал царём, и нельзя царю любить свободного, и вновь обрёл, когда потерял царство.

Или как царь – человек, полностью осознающий преступность своей страсти и ничего с ней поделать не могущий, одержимый ревностью и вожделением, сходит с ума, подозревая в преступной страсти к наложнику всех своих детей, как он отдаёт царство старшему сыну, признаёт незаконного, и умирает – умирает один, не сумев убить вместе с собой того, кого так сильно ревновал…

Или – как младший сын жалел и любил на этот раз чисто по-братски и по-дружески единокровного брата, как пытался ему помочь, рискуя навлечь и навлекая на себя ненужные подозрения и гнев царя. Как любил он свою жену – чужого рода-племени, и других своих жён, своё царство, как в его мир пришла зараза, и он хотел мир спасти, пытаясь добраться до сказочной долины и найти там помощь, – а на самом деле погубил, потому что мир жил его любовью, и как мир воскрес, когда бывший царевич, а ныне - царь Эртхиа - вернулся.

Младший царевич становится той отдушиной, тем противовесом, который позволяет удержать сюжет на грани, не давая ему сползти в слэш. Чистотый, благородный, пылкий – и при этом живой и не пресный.

Книг две – но они всё же едины. Акамие трагична в первой части, в линии же Эртхиа заканчивается жизнеутверждающе, пронзительной темой любви и прощения.

Вторая же книга – В сердце роза – куда более тяжёлая, и основной её мотив всё же – любовь как основа мироздания, то, что держит мир.
далее везде

---

когда я в следующий раз после большого перерыва возьмусь за гантели сразу 2.5, считайте меня идиотом.
в принципе, моно уже начинать и с этого раза.
простреливает от лопатки до затылка.
угу.

---

---

и я снова люблю эту работу.
а теперь - Джейми.
дело: на прошлой неделе я сделал 2 страницы.
на этой мне надо еще и собираться.
но я хочу сделать 3 или 5 страниц, да.
спасибо.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

с баша:

zloy-zloy: мы с Алешей сегодня на иксбоксе рубились, потом в маке поели, потом ему новый телефон купили и два часа с горок в нескучном саду на жопах катались.
zloy-zloy: у Алеши завтра день рождения
zloy-zloy: он мой дед. ему будет 81 год


нормальный вариант. мне нравится.

---

о, Доктор!

- Где инструкция?
- Я выбросил ее в сверхновую.
- Ты выбросил инструкцию в сверхновую? Зачем?!
- Затем что я с ней не согласен!

---

отправил письмо с фидбэком.
теперь опять за БД. и больше никогда, зверюга, никогда!
твой долг перед СИ выполнен.

---

сегодня в планах: дочитать БД, написать письмо с фидбэком по тренингу.
а я Бэтман - человек-летучая мышь, мрррачный крепыш!