Простые песни, Зиланткон-2019

Здесь весь концерт на Зиланте, по одной песне на ролик.
От начала и до конца, все 10 песен, с Катериной Смирновой (гитара), без Алекса (горе-горе, он заболел), но с Потаней! Это было вообще внезапно и крышесносно, при том, что она впервые слышала эти песни, кроме парочки накануне, но мастер есть мастер, что тут скажешь.
А в самом конце - бонус-трек, это вообще наша первая встреча, оно само понеслось...

@темы: зилант, у Лу была гитара, песни меня, ukulelelelele

---

В 16:00 по мск в Инстаграме @_katysha собирается делать прямой эфир с нашего концерта. Не знаю, как оно и что получится - но я предупредил...

---

Метафоры

Почему они учат одно, а я - другое, спрашивал мальчик. Почему ты не даешь мне учить эти важные вещи?
Люди учатся смотреть наружу, говорил учитель. Вот смотри. Как ты определишь направление на север? Нужно, во-первых, быть наблюдательным и замечать, во-вторых - знать, что замечать. Нужно знать списки признаков и ориентиров, свои для каждой местности и времени года, подходящие для дня и ночи, ясного неба и облачности, засухи и туманных дней.
Нужно выучить это накрепко и повторять день за днем, чтобы не потерялось ни строки из этих списков - когда-нибудь недостача может обречь тебя на смерть.
И почему тогда, о учитель, - с грациозным сарказмом, к которому имел дар от природы, спросил мальчик, - почему же тогда ты не даешь мне учить все эти важные вещи, незнание которых обречет меня на смерть еще скорее, чем недостача одной строки из длиннющих списков, а?
А если ты сам - компас, говорил учитель, что нужно изучать тебе?
Вот смотри, ты выучишь списки и научишься ориентироваться на местности по ним. Ты, компас. Смотришь?
Мальчик немедленно представил себе маленький круглый компас в коробочке, перебирающий тонкими ножками, обегающий дерево за деревом, чтобы определить, с какой стороны ствол зеленее, встающий на задние лапки - кстати, какие лапки у него задние, которые где S или которые где N? - подпрыгивающий повыше, растерянный, беспорядочно крутящий стрелку с испуганным тарахтеньем.
Не выдержал зрелища, фыркнул, рассмеялся.
Смешно тебе, кивнул учитель. Это хорошо, что смешно, тебе надо чаще смеяться.
Куда ж еще чаще, удивился мальчик. Я и так тут ухохатываюсь на каждом шагу.
Чаще, сказал учитель. Просто поверь.
Мальчик поверил, привычно пожал плечами, соглашаясь. Я приложу все усилия.
Учитель кивнул. Ты молодец.
Так что там с компасом? - напомнил мальчик. - Чему должен учиться компас?
Как бы тебе объяснить. Настанет день, когда деревья подведут. Снег покроет их до макушек. Вода поднимется выше крон. Муравейники завалит камнями с неба. Звезды не взойдут.
Или ты будешь лежать глубоко под землей, в подвале, связанный, с заклеенными скотчем глазами, не будет ни муравейников, ни деревьев, ни солнца, ни звезд. Как ты определишь направление на север?
Шшшш, это еще не скоро, сказал учитель, внимательно глядя на побелевшее лицо мальчика. И это еще не конец. Будет путь и дальше. Смотри, там, дальше, не будет здешних деревьев, ни муравьев, и звезды другие встанут в другом небе, и совсем другая звезда там носит имя солнце.
Мальчик смотрел и увидел синие стволы, плавно-текучие на фоне зеленовато светящегося неба, увенчанные золотистыми облаками крон, и солнце, похожее на луну, бледное, томное, и кружащих в брачном полете насекомых в перламутрово мерцающих панцирях.
Это же метафора, догадался мальчик.
Метафора, согласился учитель. Но тебе от этого легче не будет.
А подвал - тоже метафора? - хотел спросить мальчик, но сам знал ответ. Но это еще нескоро?
Как раз времени хватит научиться.
Так чему должен учиться компас?
Ты мне скажи.
Слишком просто, насупился мальчик. Почему я сразу не догадался? Почему я сам не понял? Это же как два и два.
Чтобы сложить два и два, нужно иметь два и два. У тебя еще не было. Теперь есть. Складывай.
Ну вот, сказал мальчик, если я компас, мне надо уметь... снимать свои показания?
Так.
И точно снимать! Без погрешностей. Потому что может быть такое положение дел, когда я не смогу верифицировать полученные данные данными из других источников.
Так.
Ого! И даже, может быть, окажусь там, где севера не будет, так?
Так.
А там-то что вообще? Что делать там? Какое направление искать?
Скажи мне ты.
Да! Я почувствую север... там, где его нет - я почувствую направление туда где он есть? Так?
Так. Но ты не поверишь. Все вокруг будут говорить: севера нет. Все деревья будут другими. И муравьи, и звезды, и солнца, и времена года. Твои данные будут входить в противоречие с окружающей реальностью и с тем, что говорят все вокруг. Вообще все.
Я не поверю, я не поверю... - мальчик наморщил лоб, стремительно догоняя мысль учителя. - Я не поверю! Но я должен продолжать движение в направлении на север. Даже там, где его нет.
Ты плачешь.
Я представил, как я там, где нет севера.
Там все равно есть направление на север.
Так что север есть везде, сказал мальчик и прижал руки к груди.
Так чему же ты должен учиться?
Чувствовать север.
Ты чувствуешь. Это свойство компаса. Этому учиться не надо.
Мальчик снова наморщил лоб. Я не понимаю.
Смотри...
Почему ты говоришь все время "вот смотри, вот смотри"?
Другому я говорил бы - "вот слушай". А твоему соседу слева - "чувствуешь разницу?" Но ты - весь глаза, зрение, и чутье твое зряче, и я обращаюсь к тебе так, чтобы ты не просто понял, а сразу всем собой знал.
Я знаю, мы это уже проходили. Я понял.
Да?
Я чувствую, но не умею чувствовать, что я чувствую, и не доверяю себе в этом, и еще. Порой мне кажется, что я чувствую ерунду. Что внутреннее мое побуждение, противоречащее всем внешним представлениям, неправильное. Потому что мне непонятно, на что оно опирается. Куда ведет.
Направление на север.
Да... наверное. И я хотел бы знать все эти списки признаков и примет, по которым можно определить север, все эти списки, которые знают или учат все вокруг. Но ты мне не даешь.
Скажи мне, почему.
Потому что я должен сначала видеть, куда показывает стрелка внутри меня. И идти туда, даже если вокруг синие деревья под зеленым небом и полюса поменялись местами, и это вообще ничего не значит, потому что планета не та. Это метафора.
Легче от этого не будет.
Я понимаю. И вот. Мне надо научиться ходить по моей стрелке, не придавая значения мху на деревьях, форме муравьиных куч, рисунку созвездий и другим таким важным вещам. Мне нужно привыкнуть ходить по стрелке. Чтобы потом, когда я буду в подвале и в ином мире и где угодно... Даже если все видимые ориентиры будут противоречить ей. По стрелке. Всегда по стрелке.
Молодец. Отлично. Списки потом тоже выучишь. Они полезны. С ними проще. С ними надежнее. Но бывают, как ты сказал, не те планеты.
Мальчик кивнул.
И еще. Эти списки. В подвале ты их все равно забудешь.
Мальчик кивнул.

---

Мой концерт на Зиланте:
03.11.2019
409, с 16:00 до 17:00

---

Догоняю ранее непонятные вещи с высоты нынешнего опыта и одновременно догоняю сам себя.
Например, стоило посчитать Капитана не на 4/4, а на 3/4 - и сразу все запелось и заигралось.
Но, конечно, спеть это нормально. это. просто. больно.

Но это не так важно. Важно - спеть.

---

Thanks for this good and interesting question, Bruce. First off, we need to distinguish between what are popularly called walk-ins and what in reincarnation research is called replacement reincarnation, anomalous date cases (one of Stevenson's terms for them), possession, or parakaya pravesh (a Sanskrit & Hindi term referring to the possession of a body by a wandering spirit). Stevenson studied several cases of the latter type and published reports on two of them; the others he was holding for a volume he left incomplete at his death in 2007. I discuss this phenomenon here: psi-encyclopedia.spr.ac.uk/articles/replacement...
Replacement reincarnation has nothing to do with DID/MPD, because it involves a complete displacement of one personality by another, not the coexistence of personality / memory streams in a given body at the same time. The situation with "walk-ins" is less certain, because although this term is sometimes used as a synonym for replacement reincarnation, in its original definition it was something completely different. The term was introduced by Ruth Montgomery in the 1970s, and referred to advanced beings who took over bodies in order to help humanity advance into a New Age. This was supposed to happen in adulthood, never in childhood or the teen years, as with replacement reincarnation, and did not involve a complete exchange of one personality / memory stream by another. There have been more recent popular writings which describe walk-ins slightly differently, but not in the way replacement reincarnation is known to researchers. None of these popular walk-in cases have been studied by parapsychologists, so we are not in a position to say what exactly is going on in them. Because there apparently is not an exchange of personality in them, it would not appear that DID/MPD is involved in them either, however.
Jim Matlock
www.facebook.com/groups/965923533422836/?multi_...

---

Запомни, дитя: когда автор слишком много оставляет в области "подразумевается", его текст превращается в проективный тест невероятной силы.
Впрочем, любой текст так работает.
Но не до такой же степени...

---

На этой картине братики занимаются предотвращением осенне-зимней фотодепрессии с помощью лампы накаливания

@темы: братики, у Лу был карандаш

---

А также поупражнялся с гитарой, разобрал новый бой, разобрался с глушением, попробовал новый перебор.
Думаю о том, что бытие определяет сознание, как ни крути.
Какими были бы мы мои песни, если бы я начинал их сочинять, учась на гитаре, а не на укулеле?
Ото ж теперь прыгать с G на С и обратно. На уке для этого почти и шевелиться не надо. А с гитарой теперь - терпение и настойчивость, внимание и упорство. И дело не в размере. Они просто очень по-разному расположены.
Впрочем, когда-то для меня и разница в размере между сопрано и тенором укулеле была критичной, и я ругался, что сочинял песни на сопрано, а теперь на теноре так не растянусь. Пффф. Теперь я только на теноре и играю.

Но вот все-таки интересно, как бы оно выглядело, если бы я начинал с гитары.
А друг Алекс говорит, что такими же и были бы. Наверное, он прав. Ведь начинал я даже и без укулеле еще - и они сами покатились по своему (моему) естественному руслу. Вот и Тикки сказала же. что это вот так есть, а расширять приходится уже вручную потом. Этим двоим я верю.

И большая радость, что после перерыва почти в неделю, пока я болел и не мог упражняться, у меня уже почти всегда получается быстро успевать C G C в третьей строчке Эсмеральды. Это очень обнадеживает.

@темы: у Лу была гитара

---

Поехал за лампочками, зашел рядом в Леонардо, за этими, мать их, ластиками.
Ну да. Ластиков фаберкастеловских я набрал.

А еще дюжину дервентовских карандашей, по паре серых и желтых и разных всяких синих, и скетчбук на кольцах, и линеров три штуки, а то вдруг мои внезапно кончатся, а как же я бедный дальше с братиками?! И я еще отбился от распрекрасного пенала, двух других скетчбуков (один с единорогом!!! другой виста-артиста, мои любимые с разной бумагой на кольцах, уговорил себя. что у меня. может быть, еще остался такой недоиспользованный, это мне повезло еще, что черных там не было, только красные, синие и белые, там другой набор бумаги, если б черный был - хана бы мне), еще какой-то жизненно необходимой ерунды и, конечно, еще дюжины дервентовских карандашей ааааа

Это Леонардо, детка.

Но я герой, в вышивку я даже не заглядывал и близко не подходил, хотя вход там прямо в нее. Я молодец.

PS. А дома нашелся тот последний кусочек ластика, он так и был на столе - черный на черном, угу.

---

Важное, важное, суперважное, наконец опять нашел, чтобы больше не терять, кладу сюда.
Уровни энергии и как оно выглядит по жизни.

с 9.00 минуты




конспект:
docs.google.com/document/d/1goxCGMwqTeBP_0u_HwW...

@темы: полезные приспособления, передай добро по кругу

---

Спросонок важное про братиков.
Все, что ты делаешь, ты делаешь в небе.
Даже если не видно, у тебя есть крылья.
Видно не тебя, видно твой свет.

@темы: братики

---

Кошка спёрла ластик

В тот день кошка спёрла последний кусочек ластика.
Ну и ладно, сказал Сим. Ну и ладно. Все равно я рисовать не умею.
Сначала он пошарил по столу в попытках найти еще хоть маленький кусочек из тех, что вывалились из пенала, когда он открыл его неделю назад. Искать черный ластик на черном столе… особенно когда его там нет. Ах, да, в оригинале это тоже про кошку. Про кота, конечно. Но у Сима была кошка, а коты как правило не имеют раздражающей привычки скидывать и заигрывать мелкие предметы со столов и полок, как это делают кошки, когда недовольны поведением хозяев.
Естественно, ни на столе, ни под столом, ни под креслом, ни под диваном, ни в прихожей, ни в кухне последний кусочек ластика не обнаружился.
Сим вернулся в комнату и демонстративно – для себя самого, не для кошки же! – упал в кресло со скорбным вздохом.
Теперь он просто вынужден, даже очевидно обречен не рисовать сегодня, то есть – и сегодня, в свой законный выходной, на который стал откладывать акт рисования сразу, в тот же момент, как открыл пенал и вытряхнул из него звонко гремящие тросточки карандашей и линеров, круглую точилку и несколько кусков черного ластика.
Бывает же так – вдруг захочется что-то сделать, чего не делал сто лет, а толком-то и никогда. Так захочется, аж зажужжит в голове, полезешь вытаскивать с холодной лоджии нераспакованные с переезда (год назад) коробки, рыться в них, переворачивая содержимое, обнаруживая необходимые и числившиеся бесследно утраченными предметы, а также совершенно ненужный хлам, от которого думал что избавился давно. И полезешь, и вытащишь, и перероешь и перевернешь. И найдешь этот яркий, не детский, нет, для играющих в детство взрослых специфически яркий такой пенал, стопку веселеньких с претензией на утонченность блокнотов, выложишь все на стол, усядешься в удобное кресло, вытряхнешь из пенала цветные карандаши и точилку, кусочки ластика… Осмотришь жадным взглядом сокровища.
И всё.
То есть – совсем всё.
Больше-то ничего и не нужно было.
Так однажды Сим купил аккордеон.
Нет, не такой большой, в хромированном блеске и перламутровых переливах, с переплетением букв и ломкой гармошкой меха, Нет. Такой же, только маленький и старый. За вполне осязаемые деньги, но раз в десять дешевле настоящего. И тоже настоящий, только очень старый и детский.
Купил аккордеон, потому что когда-то в первый год еще в школе в их класс пришел учитель музыки и стал играть красивое на аккордеоне, а потом предложил желающим ходить на занятия в кружок. А через два месяца уволился.
У Сима уже был аккордеон, он ходил на занятия, умел играть «Сурка» - только правой рукой и не очень уверенно. А в музыкальную школу рядом с домом брали только тех, кто умел двумя руками.
И вот в один прекрасный день совершенно взрослый Сим, сто лет не думавший и не вспоминавший о костяных (на самом деле пластиковых, но! но!) клавишах под правой рукой, о ремнях и певучих вздохах, о неизведанной территории кнопочек слева, о той терра инкогнита, волшебной стране, которая ждала его да так и не дождалась… - взрослый и совершенно трезвый Сим лезет в интернет, прыгает по ссылкам, находит этот маленький серенький аккордеончик, ремни которого ему и на плечи не налезут, и понимает, что должен его немедленно купить и научиться играть на нем. И покупает.
Едет за ним в пригород, ждет продавца в условленном месте на пустыре, уходит, обнимая обеими руками маленький-маленький аккордеон-четвертушку. Приносит домой, обнаруживает, что ремни не наденутся на плечи, пишет в ежедневник: поменять ремни.
И всё.
И другие такие же истории и проекты.
И вот карандаши неделю назад. То, что пенал с карандашами год лежал на лоджии в коробке, неразобранной с переезда, говорит о том, что когда-то, еще раньше, еще давнее, чем год назад, Сим уже обзавелся и карандашами, и пеналом, и вот – блокнотами, ластиком, линерами даже. Доказательство, думает Сим. Я действительно хочу рисовать. По крайней мере, хотел год с лишним назад. И неделю назад тоже хотел. Но не было времени. А теперь кошка сперла ластик. Она так делает. Мелкие предметы сталкивает со стола, когда утром он долго не просыпается и не идет ее кормить. Ладно бы, тварь такая, подошла, поскребла подушку, понюхала лицо, как делают другие кошки. Просунула бы лапу с когтями под одеяло и ухватила за пальцы ног – был когда-то такой кот у Сима, это было болезненно, но средство от этого имелось простое и надежное: плотно подвернуть край одеяла под пятки – и спи себе дальше.
А с кошкой ничего сделать было невозможно. Кошка находила мелкие предметы на достаточном удалении от кровати и с противным звуком гоняла их по столу, скидывала не пол и катала по всей комнате. Брызгалка до кошки не добивала. Встать и выгнать в прихожую и закрыть дверь – так это ж надо встать! И не так просто выгнать из комнаты расшалившуюся тварь, которая преотлично знает все ходы и лазы под креслом, под диваном, по стеллажу и обратно. Так и проснешься, выгоняя.
Оставить ее на кухне с ночи тоже не было хорошим выбором. У Сима была стыдная тайна. Он с самого детства мучительно боялся темноты. Все ждал, что с возрастом пройдет. А оно не прошло. Присутствие в спальне кошки делало темноту почти безопасной, по крайней мере, Сим уже не был один на один с ней. У него был союзник – живое существо, теплое и спокойное, в том смысле, что кошка бы волновалась, если бы в комнату действительно проникло какое-нибудь потустороннее зло, а раз она была спокойна, то и Сим мог спокойно выключить ночник и заснуть. И не выгонять кошку на ночь исключительно потому, что ей там в прихожей, в кухне будет скучно и одиноко.
Так он оказался заложником ее капризов и по утрам вынужден был мириться со стуком и шорохом, падением ценных мелких предметов, лихим поскоком наглой твари.
И вот за неделю кошка постепенно растащила все обломки ластика, от самого большого до самого мелкого, с треть ногтя, кусочка, последней надежды Сима справиться с серыми линиями на белой бумаге.
Почему-то теперь, когда и кошка, и обстоятельства были решительно против, Симу особенно остро захотелось рисовать. Что-нибудь. Он ничего не умел, но хотя бы кубик какой-нибудь, наверное, смог бы. И раскрасить его креативно. Получится очень актуально.
Но ведь кошка сперла ластик. Выходит, теперь невозможно будет поправить кривую линию, укоротить слишком длинную, перенести правее или левее – только один шанс, только одна попытка. А ведь он не умеет.
Может быть, одеться, выйти из дома, здесь где-то поблизости был магазин канцтоваров, можно купить там ластик, два, три… много. Но Сим чувствовал или догадывался, что это будет очередной попыткой к бегству. Что-то легкое и плотное стояло между ним и рассыпанными на столе карандашами. Ощутимое. Уязвимое. Важное.
Как будто одной стороной приклеившееся к нему, а другой – к карандашам. Или даже, может быть, выросшее, высунувшееся из него к карандашам. Или из них – нему. Или они одновременно, в этот момент свободы и полностью уважительных причин не рисовать, так разом слаженно выдохнули друг другу навстречу – он и карандаши? И смешались друг с другом.
Это была дурацкая мысль, но Сим не стал отмахиваться. В ней было что-то если не настоящее, то очень важное, более важное, чем правда обыденной реальности. Он действительно чувствовал что-то между собой и карандашами, потому что между ними действительно что-то было.
В прошлой жизни я был художником, подумал Сим. Но это было не то. Это было что-то сейчас, между ним вот этим и этими самыми карандашами. И точилкой. И блокнотом. И даже утраченный ластик играл в этом деле очень важную роль – если бы не он, не его пропажа, Сим снова искал бы и нашел невесомый, несущественный предлог, чтобы не рисовать. А теперь предлогов не было – была одна чистая и жестокая правда. Ластика нет. Придется рисовать так.
Сим раскрыл блокнот на случайном развороте, подумал, взял черный-черный линер. Посмотрел на белый-белый лист. Конечно, хорошо бы сначала наметить простым карандашом. Но ведь он не сможет его стереть потом? Придется рисковать. Одна попытка. Один шанс. Вперед.
Сим облизал губы и, высунув кончик языка и шевеля им вслед за движениями руки, провел несколько линий, соединяя их углами, так что получился кривой, несимметричный многоугольник. Сим перевел дыхание и начертил еще один. Не лучше. Но и не хуже. После четвертого он почувствовал себя увереннее и немного накосячил. Впрочем, в общей нерегулярности фигур на листе этот косяк почти не выделялся. Сим собрался с духом, сосредоточился и продолжил покрывать лист многоугольниками.
Когда почти весь лист был относительно равномерно покрыт кривыми ощетиненными фигурами, Сим взял желтый-желтый карандаш и принялся закрашивать их изнутри. Когда карандаш терял остроту, Сим втыкал его острием в точилку, прокручивал нетерпеливо, но трепетно, боясь переломать хрупкий грифель, и продолжал красить. Потом он взял синий-синий карандаш и так же сосредоточенно и споро закрасил все промежутки между желтыми фигурами.
Положил блокнот перед собой на стол, удовлетворенно вздохнул. Хотел перевернуть лист, но понял, что это неправильно, а правильно – вот так: он вырвал раскрашенный лист из блокнота, оставил перед собой на столе и принялся покрывать остроугольными фигурами новую страницу блокнота.
Когда весь стол был покрыт раскрашенными листами, Сим еще не мог остановиться. Он поднялся, нашел моток скотча и наклеил на стены готовые листы – но не сплошь рядом, а в разных местах по всей комнате. Сел и принялся заполнять страницы желтым и синим. Новые фрагменты он развешивал между первыми листами, постепенно заполняя пустые промежутки. Когда блокнот кончился, он засмеялся и сунул руку в коробку – еще несколько пустых блокнотов разных форматов и с разной бумагой были у него в запасе, и один очень большой, размера А3, а еще, он вспомнил, за шкафом хранилось несколько листов ватмана, ну да, наверняка пылью покрыты, но это же мелочи, такие мелочи…
Он раскрашивал лист за листом. Карандаши сточились. Он брал желтые-желтые карандаши разных оттенков и синие-синие различной яркости и глубины цвета. Сначала помогла специальная держалка для коротких огрызков карандашей, которую он когда-то, больше года назад, приобрел, потому что где-то прочитал, что она пригодится. Потом и она перестала спасать.
Сим нахмурился, отбросил ее и полез шарить по коробкам. Нашлось еще несколько пеналов, а в них – другие наборы карандашей, и Сим вытащил из них все желтые-желтые, все синие-синие, а также темно-фиолетовые, бледно-оранжевые, белые, золотые и серебряные.
Кошка приходила, терлась о ноги, пыталась тереться о руки, но Сим не дал. Ты хочешь есть, сказал он. Потерпи. Но кошка не стала терпеть, она лезла на колени, на стол, в блокнот.
Сим встали пошел ее кормить, налил свежей воды, поправил подстилку в домике. Теперь у тебя все есть, сказал он строго. Давай, будь умницей.
Налил воды в чайник, но забыл включить. Впрочем, он о чайнике больше не вспоминал, вернувшись к карандашам. Он рисовал кривые многоугольники, закрашивал их желтым-желтым, или серебряным, или белым, или светло-оранжевым, или золотым. Промежутки заполнял синим-синим, темно-зеленым, густо-фиолетовым, под конец – всем, что попадалось под руку. Все стены, все шкафы и их зеркальные дверцы, темные окна, потолок – все было оклеено синим-синим в ярко сияющих на контрасте звездах. От них было светло. Сим только сейчас обнаружил, что не включил свет когда стемнело, потому что темнота так и не наступила в его комнате, нет.
Сим потрогал листы на стене. Они, определенно, были бумагой, покрытой сухим чуть липковатым грифельным порошком. И чем-то еще. Они, определенно, были чем-то еще, чему Сим не мог найти и не хотел искать название.
Он понимал и чувствовал, что сейчас всё очень просто, а потом – никак. Вообще никак. И это потом может наступить в любой момент. Даже не на следующем вдохе, а на этом же. Не дожидаясь выдоха. Времени нет. Пока нет. Но оно появится в любое мгновение, которое и станет точкой отсчета.
Сим просто отряхнул руки и потянулся всем собой туда, в бумагу, в грифельный порошок, в то, чем они были сейчас на самом деле.
Кошка сбросила карандаш со стола.
Сим обернулся, чуть не трясясь от ярости: не сейчас! Ну как так-то? Вот эта проклятущая тварь все разрушит? Он бы уже был там… А теперь останется здесь.
И все-таки, если совсем честно, ему было немного стыдно перед кошкой. Она столько времени защищала его от темноты. А он готов ее бросить в запертой квартире. Одну. Ей будет скучно и одиноко, а потом голодно, а потом она умрет.
Сим вздохнул, подхватил кошку под брюхо и приготовился уходить. Но что-то опять задержало его – он понял, когда сфокусировал взгляд на перламутрово-сером пятне в углу на стеллаже. Ах, да. Ну, ладно, сказал Сим. Где-нибудь там ремни поменяю. Он посадил дурацкую кошку на одно плечо, на другое вздел ремень маленького аккордеона.
Что, сказал он кошке, немедленно попытавшейся взобраться ему на голову. Будешь там звезды скидывать? Вот ты тварь такая.
И пошел.

@темы: братики, у Лу был карандаш

---

"Если точнее, то старая добрая лампа накаливания излучает во всем диапазоне, и в инфракрасном, и в ультрафиолете, и в промежутке. От солнечного света отличается увеличенным кол-вом жёлтого, всего лишь. А современные энергосберегающие излучают только в 1-2 узких полосках (отсюда и экономия), подобранных так, что возникает иллюзия нормального освещения".

И хоба - фотодепрессия даже у меня.
Вот. План, как восстану с одра болезни:
1. Кальций D3
2. Витамины с К
3. Лампы накаливания да помощнее

А я несколько лет (переселившись в квартиру с новомодными мелкими лампусечками) удивляюсь, чо стало с моей зимой и думаю, аааа, старость на пороге. Или там, ааааа это Москва.
Да хер там, давай попробуем поменять лампочки.

---

Собираю стихи, которые буду читать на Зиланте.
У меня только один вопрос: как я буду читать третье из "Атлантиды", если я от него не могу не плакать? То есть если бы просто слезы лились - пусть бы себе лились. "Тот недостоин дружбы, кто не плакал, расставаясь с другом", как писал ибн-Хазм, и всё такое.
И всё такое.
Но меня как на второй строфе -где "колыбельную Киеву, колискову Москве" - рвет на части, так дальше только ком в горле и дышать невозможно.
И вот даже сейчас.

Ну, значит, так и буду читать.

Поют мне морские змеи,
поет кальмар-водомет...

---

Сегодня день, когда всё сразу.
Проснулся и почувствовал, что вроде бы пошел на поправку (но аккуратненько!).
И тут опа - меня осалили в Пятнашках.
И тут опа - надо срочно делать афишки для зилантовских концертов, потому что последний день, когда есть возможность распечатать, а ВСЕ ЗАБЫЛИ!!!
Но самая замечательная опа - ночное письмо, которое я только что прочитал.
В общем, тссссс и секрет, но все, кто любит Дока, зажали кулаки и держим, держим.

А я пошел (с зажатыми кулаками) сдаваться в игру и сочинять афишки. С больной-то головой...

---

Ну очень хорошо так основательно подзаболеть за две недели до Зиланта - когда тебе надо афишку придумывать, а у тебя мозга нет; когда народ вокруг делится, что после нынешнего вируса уже месяц шепотом разговаривает - ага-ага, а мне первый мой зилантовский концерт, жалейте меня четверо, двоим не ужалеть... когда надо еще кучу организационного провернуть, да порепетировать бы ващет с Катериной еще немножко, но фиг, вот петь сейчас я точно не могу.

Только работать по скайпу и раскрашивать небо цветными карандашами, сидя в одеяле и шмыгая носом.

@темы: братики, у Лу был карандаш

---

А он такой - шасть в приемную, говорит
Давайте меня обратно, у меня ещё там горит
У меня ещё там убивают, насилуют, жгут
Я все равно ни лечиться, ни отдыхать не смогу
Пока там огонь и кровь и смерть и чума
Пока там мрут, от бессилия сходят с ума
И что с того, что там оно так всегда
Значит мне туда, верните меня туда

Ему такие - да ты остынь, погоди
Ты тут такой как минимум не один
Думаешь, больше некому на чуму
А он: да причем здесь некому или кому

А сам в прорехах, прорезан и прободён
Такого пустим назад - сто пудов пропадём
Такого только пусти, только волю дай
Ему бы дать, да не волю - нимб и медаль
Крылья заштопать и пусть поет в небеси
А тоже вот, придумал чего просить

Ты ж туда не домой, ты ж засланец, незваный гость
Ты знаешь в себе хоть одну уцелевшую кость?
Ты помнишь, сколько крови твоей в той земле?
Морщится, машет: нечему было там уцелеть
Да пошлите со мной санитаров, всего делов
Что болит, помажут зелёнкой - буду здоров
И давайте уже скорей обратно меня
Это как если кто-то упал с коня
Надо садиться сразу, иначе страх не унять
Верните меня обратно, верните меня

Санитаров ему! Да тебе бы, мой ангел, к врачам
Вот такие и наворотят там сгоряча
Вот такие и наломают дубовых дров
Да ты, mon ange, на всю голову нездоров

А другие, пришедшие с ним, тоже бузят
отправьте и нас, отправьте и нас назад
А один еще так молчит и щурится на окно
Как будто не в первый раз наблюдает это кино
Можно не дергаться, попусту не встревать:
Сейчас он уже успокоится, прекратит воевать
Скажет устало: я в душ, вы пока соберите тут
Уверенный, что ему всё, как просит, дадут
И другие заулыбаются, замолчат
И друг друга руками так бережно по плечам

А за окном красота, сиянье и свет
А за окном небеса, коих сердцу милее нет
Чистота и правда, любовь и любовь и любовь
А там эти сумасшедшие воюют сами с собой
И всё в крови и отраве, всё блин как у людей
А этот бешеный рвется обратно, идейный
С другой стороны, кто б еще сумел там нас всех собрать
И спасибо ему, что умеет стучать по столу и орать
Будет потом сидеть - растерян, контужен, нелеп
В одиночестве и беспамятстве на чужой холодной земле
Будет ему и отчаяние и крик
Ничего, он привык
Он сам на это - мы сами на это - опять
Звездные волонтеры, небесная тихая рать
Спецназ мультиверсума, что с нас взять

А все уже выдыхают, и ясен расклад
Все сошлось, сговорились, смеются: такие дела
Остались мелочи: явки, пароли, связь
Но что ты так рвешься туда, кто-то спросит смеясь
Он вздохнет: без меня там оставили ангела моего
Он, не вопрос, он справится, но лучше бы как-то... того...
И махнет, и в душ, собираться, крылья сушить
А тот, у окна, подумает, что бы ещё сложить
Ему в вещмешок, да и себе заодно
Только еще разочек - всем сердцем вглядеться в окно
Когда-нибудь на подольше остаться бы тут
Когда-нибудь - все, улыбнется тот шалый
Пойдем, нас ждут

---

Зилант, мои мероприятия:

Стихи
02.11.2019
Кернятник, с 15:40 до 16:40

Песни
03.11.2019
409, с 16:00 до 17:00

---

To know for sure that you were someone in a past life, you need evidence that does two things. 1) It makes all explanations other than reincarnation for your related experiences implausible; and 2) it makes all other identities for your past life except the one you think it is implausible.