Атлантический лес в верховьях реки Парана.
Ничего общего. Невыносимо похоже.
Простенько, но миленько.

---

Только что узнал, что, оказывается, я в своем невменяемом состоянии, отыграв тур в Пятнашках, вписался в следующий заход - и был осален на рецензию.
Итак, сегодня в планах:
отчет о сессии с М.
групповой гештальт
высказывание про текст

Выходной обещает быть насыщенным.

---

На выходных меня внезапно поглотил оффлайн.
Что приятно - после работы с М. в субботу я таки внезапно (тм) восстал из зада и обрел силы. Сегодня выперся в парк с палками, завтра планирую пробежку - если сегодняшний стакан португальского вина на два щедрых шампура баранины не нанесет мне какого-нибудь внезапного же ущерба.
Завтра - и снова внезапно - планируется много хорошего, но я хотя бы полдня проведу у компа и что-нибудь полезное сделаю. Например, отвечу на письма.
А сейчас спать, спать, спать.
Много любви. Это не внезапно.

---

---

Джаггернаут!!!

---

Восставший из зада.
Со вторника - первый день с хотя бы относительно вменяемым давлением.
Благородному дону надо надавать по жопе, чтобы не выеживался.
Подробности позже, я выжил, еще немного - и даже буду вполне благополучен.
Постараюсь подхватить все оброненные разговоры. Извините.
Да, пятнашки я так и играл.
Ушел смотреть сериал, весь покрытый фейспалмами.

---

60s radio

www.berkshirefinearts.com//uploadedImages/artic...
www.berkshirefinearts.com//uploadedImages/artic...
rockradioscrapbook.ca/robin-pics.html
static.seattletimes.com/wp-content/uploads/2012...
www.radiolondon.co.uk/rl/scrap60/fabforty/jan67...
www.radiolondon.co.uk/rl/scrap60/fabforty/jan67...

Супер!
www.offshoreradio.co.uk/jlait1.jpg
www.offshoreradio.co.uk/jlait2.jpg
отсюда www.offshoreradio.co.uk/album58.htm
и да www.radiolondon.co.uk/rl/scrap60/iandamon/bigls...

---

Ну, и - перл моей коллекции

---

С этой просто не встретились.
Но стихотворение старое, могло быть известно.
Очень перекликается с ощущениями про разлуку с той местностью.



Adiós, ríos; adios, fontes;
adios, regatos pequenos;
adios, vista dos meus ollos:
non sei cando nos veremos.
Miña terra, miña terra,
terra donde me eu criei,
hortiña que quero tanto,
figueiriñas que prantei,
prados, ríos, arboredas,
pinares que move o vento,
paxariños piadores,
casiña do meu contento,
muíño dos castañares,
noites craras de luar,
campaniñas trimbadoras,
da igrexiña do lugar,
amoriñas das silveiras
que eu lle daba ó meu amor,
camiñiños antre o millo,
¡adios, para sempre adios!

¡Adios groria! ¡Adios contento!
¡Deixo a casa onde nacín,
deixo a aldea que conozo
por un mundo que non vin!
Deixo amigos por estraños,
deixo a veiga polo mar,
deixo, en fin, canto ben quero...
¡Quen pudera non deixar!...
Adios, adios, que me vou,
herbiñas do camposanto,
donde meu pai se enterrou,
herbiñas que biquei tanto,
terriña que nos criou.

Xa se oien lonxe, moi lonxe,
as campanas do Pomar;
para min, ¡ai!, coitadiño,
nunca máis han de tocar.
Xa se oien lonxe, máis lonxe
Cada balada é un dolor;
voume soio, sin arrimo...
¡Miña terra, ¡adios!, ¡adios!
¡Adios tamén, queridiña!...
¡Adios por sempre quizais!...
Dígoche este adios chorando
desde a beiriña do mar.
Non me olvides, queridiña,
si morro de soidás...
tantas légoas mar adentro...
¡Miña casiña!,¡meu lar!

Adiós, ríos; adios, fontes;
adios, regatos pequenos;
adios, vista dos meus ollos:
non sei cando nos veremos.

запись создана: 25.11.2013 в 11:44

@темы: мой playlist

---

Важно может быть еще. Франко весьма боролся с сепаратизмом, так что и галисийский язык был запрещен, и в целом культура.

---

Под яблонями

- Ух ты, клевер! – обрадовалась Магдалена, сбросила туфли и пошла по кудрявой траве, шевеля пальчиками, обтянутыми желтым фильдеперсом.
- Разуйся, - посоветовала Зигмунда.
- Я уже.
- Лучше совсем босиком, - сама, устроившись в садовом кресле, неторопливо стягивала с длинных ног черное эластичное кружево.
День давно перевалил за середину, но до прохлады сумерек еще оставалась пара часов. Задняя стена дома, увитая виноградом, уютно отгораживала лужайку от городской улицы, как будто они оказались далеко-далеко от шума и дыма. Здесь все было совсем наоборот: тихо, свежо. Маленькие яблоки сияли в неподвижной листве, пчелы гудели в цветнике вокруг лужайки, чуть поодаль журчала вода в крошечном прудике с фонтаном. Тир сосредоточенно укладывал аккуратные полешки в костровую чашу, улыбался.
- Милый, помоги! – нежным голосом позвала Магдалена. Бобби тут же оказался рядом и протянул руки. Но Мадлен не собиралась отдавать ему большой кулек, свернутый из одеяла. Она еще крепче прижала кулек к груди, приподняла ножку и требовательно пошевелила ступней, выпятив губы и округлив глаза. Бобби хмыкнул и опустился на колено, чтобы помочь ей освободиться от чулок.
- Какая галантность! – фыркнула Ягу, проходя мимо с миской салата и парой складных стульев.
- Завидуешь? – осведомилась Магдалена, крепче прижав кулек к груди.
- Чему завидовать? – удивилась Ягу. – Я, хвала небесам, в состоянии сама раздеться. И не только.
- Йа, не злобничай, - улыбнулся Данди, принимая у нее салат. – Если хочешь, я за тобой тоже могу поухаживать.
- Ты и так ухаживаешь, - Ягу обхватила его затылок освободившейся рукой и притянула его голову, чтобы поцеловать в нос. – А я за тобой. Просто у нас другой стиль. И стулья не трогай. Они мои.
- Договорились.
- Точно, Данди, оставь ей стулья, принеси лучше еще второй стол, а то за этим все не поместятся. Он там, в пристройке, - Тир махнул рукой в глубину сада, потом повернулся, заметил Мадлен. На короткое мгновение его лицо странно вытянулось по диагонали, как будто его растянули в разные стороны. Но быстро собралось обратно, он моргнул и спросил: - Как малыш?
- Ну, тихо же, значит, в порядке, - гордо улыбнулась Мадлен.
- Точно.
- Я еще понянчу, ладно?
- Конечно, - кивнул Тир с отсутствующим выражением на лице. – Спасибо, что помогаешь с ним. Кто бы еще…
- А мне совсем не трудно, - пропела Мадлен. – Мне только в радость. Так бы и носила, так бы и не выпускала из рук. Мой сладкий, мой маленький…
- Спасибо, - механически сказал Тир, глядя в сторону. И, как будто проснувшись, крикнул вслед Данди. – А дверь с другой стороны. Там открыто, стол висит на стене справа. Нашел?
- Не вижу, - откликнулся Данди преувеличенно растерянным голосом.
Ягу засмеялась и побежала к нему. Кажется, они целовались там, за высокими кустами малины, потому что вернулись не сразу. Ягу несла стол на голове, стройная и сильная, как королева, а Данди, улыбаясь всем лицом, шел за ней.

Хорошо сидели. Все собрались, всем хватило места вокруг огня. Бобби привез хлеб, Енц – мелкие, но сладкие сливы и домашний сидр. Данди помогал Тиру жарить мясо на углях. Ягу расставила мебель и улеглась в шезлонг. Все устроилось почти само собой, как часто бывает в хорошо притершихся компаниях, когда новички не пытаются вмешиваться в процесс. Ювелирная точность ожиданий друг от друга, ювелирная точность вопросов там, где надо прояснить что-то, практически нулевая вероятность сюрпризов. Нет, скучно друг с другом им не было, им было спокойно и хорошо. Док сидел с краю, так, чтобы Клемс мог оставаться рядом, не рискуя оказаться слишком близко к живым. Мадлен качала на руках сверток с ребенком. Калавера качалась в кресле, время от времени бросая острый взгляд в сторону Мадлен. Даже Гайюсу нашлось место: он занял качалку и неторопливо набивал табак в трубку, уминал его там, вытряхивал, чистил трубку, заправлял новую порцию табака, наблюдая за компанией из-за блестящих стекол в массивной оправе. А Док наблюдал за ним, второй час заключая и перезаключая пари с Реем: закурит или нет?
Было спокойно, тихо, уютно. Было замечательно, пока Док не отвлекся от наблюдения за психологом и не спросил Мадлен, не устала ли она. Третий час пошел, а она все бродит по клеверу, мурлыча под нос попурри из колыбельных разных стран и народов.
- Не устала я ничуть, - не меняя ритма, промурлыкала Мадлен. – Не устану никогда, не устану ни за что.
- А что ты будешь делать, когда он вырастет? – Калавера приподняла обвитую цветочным орнаментом бровь.
- Ну, когда это еще будет, - беспечно откликнулась Мадлен. – Пока вот не растет – и слава богу, и мне удобно, и ему хорошо, правда, маленький? Правда, мой сладкий?
Кулек булькнул в ответ, замычал. Мадлен плотнее запахнула одеяльце, прижала кулек к животу.
- Нам с ним и так хорошо, зачем нам еще куда-то расти?
- Шуточки у тебя, - приподнялась в шезлонге Ягу.
- Да брось, - рассеянно улыбнулся Тир. – Не цепляйся к словам. Она же реально с ним постоянно возится, и днем, и ночью. Я не знаю, что бы и делал без нее.
- Няню бы нанял, - отрезала Ягу.
Тир посмотрел на нее, наморщив лоб, как будто перед непосильной загадкой, но не успел ничего ответить.
- А зачем нам няня? – замурлыкала Мадлен, укачивая кулек. – Зачем нам чужая няня, посторонняя тетка, злая мачеха, нам и так хорошо. На ручках, на ручках, ни за что тебя никому не отдам, не выпущу из рук, ты мой сладкий, ты мой маленький. Не бойся.
Гайюс примял очередную порцию ароматного табака в чашечке трубки, поправил очки и поинтересовался:
- А когда родился этот ребенок?

Все посмотрели на Тира. Тир посмотрел на Дока, перевел взгляд на Клемса, пожал плечами.
- Да ладно, скажи, как есть, - откликнулась на его взгляд Калавера. – Все знают.
- Ну… - смущенно сказал Тир. – Через полгода после того, как Клемс погиб.
- Клемс? – переспросил Гайюс. – Это какой-то другой Клемс, или вот этот?
Калавера зевнула, тряхнула головой.
- Этот самый, скажу я, если никто другой не решается.
- А как же он с нами сидит, если он погиб? – спросил Гайюс.
- А это не ко мне вопрос, это к Доку.
- Мы о ребенке говорили, - сказал Док на крохотную дольку мгновения раньше, чем следовало бы.
- Какое благородство! – прошипела Калавера. – Это сейчас так принято, что сильные мужчины с боевым опытом прячутся за младенцев?
- Ты не права, - спокойно посмотрел ей в глаза Док.
- А все-таки, когда это было? – снова спросил Гайюс, и Док кивнул:
- Когда это было? Кто-нибудь может сказать? – и снова посмотрел на Калаверу. – Ты можешь?
Она нахмурилась, перевела взгляд на Мадлен. Та беззаботно пожала плечами: счастливые часов не наблюдают, вот и я не стану – ни часов, ни лет. Все молча, растерянно переглядывались, как будто что-то случилось, но никто не заметил, что именно, только волна прошла – все уже не так, но как? Что произошло? Еле заметно качнулась земля под ногами – это землетрясение или показалось? И какого ответа ждут все? И на какой вопрос?
Только шипели капли жира, падая на темнеющие угли, и едва слышно поскрипывало кресло-качалка.
Девять, сказал Рей. Доку показалось, что все услышали этот голос. Он встал, подошел к Мадлен, требовательно протянул руки.
- Не дам я его тебе! – вскрикнула Мадлен, быстро отворачиваясь, заслоняя собой ребенка. – Ты ему навредишь.
- Нет.
- Не дам!
- Мне – дашь? – тихо спросил Гайюс.
Мадлен огляделась. Все как будто потянулись к ней, и Ягу, и Енц, и Данди. Тир стоял, сжимая и разжимая кулаки, с лицом, как у сомнамбулы. Калавера переводила взгляд с Мадлен на Дока, нехорошо усмехаясь. Один Гайюс просто сидел, опустив на колени мягкие руки, просто смотрел, ничего не выражая лицом. Мадлен бросила на Дока злобный взгляд и, аккуратно обойдя его, приблизилась к Гайюсу, положила ему в руки сверток. Гайюс кивнул, молча развернул одеяло. И тут все услышали, что ребенок плачет: тихо, непрерывно, на одной тоскливой безысходной ноте. Даже непонятно было, как они могли не слышать этого раньше – одеяло не было таким уж толстым. А еще через миг они осознали, что слышали этот звук все время, просто не замечали. Тихий монотонный вой был как будто примешан ко всем звукам, к разговорам и шелесту листвы, потрескиванию и шипению в костровой чаше, ко всем словам и вздохам, ко всему смеху, ко всему молчанию этого вечера. Но они не замечали его, почти так же, как не замечали присутствия Клемса. И все посмотрели на Клемса, а потом снова на ребенка, старательно впихивая в себя открывшееся им зрелище.
К невыносимо огромной голове, покрытой редким рыжим пухом, как будто прицеплено было крохотное тело в подгузнике и мягкой белой рубашечке и кружевных носочках.
- Ох ты ж, девочка… - выдохнула Ягу. – Как же тебя…
- Это мальчик, - поправил обретший дар речи Тир. Голос у него был, как из картона.
- А что с ним?
- Ну, как минимум, гидроцефалия, - сказал Гайюс. – А что еще… Тир?
- У нее всё, - Тир кивнул головой на Мадлен. Та сунула руку в карманы своего мешковатого пестрого платья, вынула пластиковый конверт, отдала Гайюсу.
Перебрав бумажки, он сложил их обратно.
- Так чем вы его кормите?
Тир снова кивнул на Мадлен.
- Молоком, конечно. Он же больше ничего не ест. Как ни старайся. Ну и что же теперь? Совсем не кормить? Он так любит молоко…
- Но не усваивает? – подошла ближе Калавера.
- Ну, не то чтобы не усваивает, - сказал Гайюс. – Просто оно на него действует как яд.
- Но он его любит! – всхлипнула Мадлен. – А я его люблю, я же не могу ему отказывать. Он ведь больше совсем ничего, совсем…
- Но ему же нельзя. Ты же его травишь, - сказала Ягу. – Почему ты ничего не говорила нам?
- А вы тут ни при чем! – ощерилась Мадлен, сделавшись сразу такой, какой они все ее помнили: маленькой, смертельно опасной.
- Как это ни при чем? – возмутилась Ягу. – Это же мы с Данди его сделали.
- А где Кристина? – спросил Данди.
- Ти-хо! – по слогам сказала Калавера, но сейчас не услышали даже ее. Все спуталось, говорили все разом, перебивая друг друга, только некоторые реплики взлетали над бурным потоком и не всегда можно было понять, кто что сказал.
- Казеин!
- А где Кристина?
- Он что, совсем-совсем никакой?
- Да он же говорит, вы что, не слышите!
- Ну не может он говорить, не может! Казеин же ему нельзя было…
- Вот же дрянь!
- Да что вы все гадости несете про молоко? – закричала в конце концов Мадлен. - Все же знают, что единственная подходящая и безопасная пища для младенца – это материнское молоко.
- И сколько лет младенцу? – ядовито осведомилась Калавера.
- А сколько бы ни было! Это святое!
- Ты сама до сих пор материнское молоко сосешь – вот и у тебя такая башка. «Ах, мама сказала то, ах, мама сказала это!» Носишься со своей мамочкой-кровопийцей, как с… - Калавера не успела подобрать подходящее сравнение, Мадлен зашипела в ответ:
- А ты вообще материнского молока не нюхала! Муньека! Чучело фарфоровое!
- Да, я кукла, и что? Ты на себя посмотри. А туда же: молоко, молоко, мамочкино молоко. Да лучше вообще его не нюхать и не пробовать, чем вот так, - Калавера развела руки по сторонам головы, показывая гигантский размер. – Вот он не согласен ни на что, кроме молока, а молоко его уродует и убивает.
Повернулась к Доку и яростно выпалила: - Тебя это тоже касается!
- А я-то при чем?
- А то ни при чем!
- Правду говорят, что любая женщина может из ничего сделать шляпку, салат и скандал, - хмыкнул Енц. Калавера бешено зыркнула на него, но он не отвел взгляда.
- Не любая, - возразила Ягу, как бы случайно встав между ними. – Я не готовлю, не ношу шляпки и не люблю говорить зря. Я все сразу исправлю по своему разумению. Или пройду мимо. Кстати, насчет материнского молока. Мадлен ему не мать.
- Где Кристина? – Док быстро повернулся к Тиру.
- Кто такая Кристина? – заинтересовался Гайюс.
- Какая Кристина? - спросил Тир.

Калавера шагнула к Гайюсу и подхватила ребенка, развернулась к Доку.
- Что, доволен? Что еще должно случиться, что тебе еще надо, чтобы отпустить его наконец?
Док моргнул, дернул лицом.
- Чего-то я не понимаю.
- Да ты что? – усмехнулась Калавера. – Всего только чего-то? А что-то, значит, понимаешь все-таки? И можно спросить – что именно?
- Сначала, - твердо сказал Док, - сначала давай разберемся. Ты сама в это вписалась. Ты за это взялась. Ты со мной через это шла – со всеми нами. Что вдруг так теперь?
- Да, вписалась и взялась. Да, с тобой шла. Да, мы тебе должны – особенно вот она и она, - Калавера мотнула головой в сторону Мадлен и приподняла ребенка на руках. - Потому что у меня была мать, настоящая. А у этой… у этого – мать то ли есть, то ли нет, и неизвестно, откуда он вообще взялся тогда. А у той… нет и не было. Выдумала она все.
- Ты говори да не заговаривайся! – зарычала Мадлен. – Ничего я не выдумала!
- То-то ты так за материнскую волю цепляешься. Если бы у тебя была мать, которая любила - не цеплялась бы за нее.
- А ты сама-то!
- Стоп! – рявкнул Док. – Давай сначала со мной разберемся. Какие у тебя претензии?
- Да никаких! – топнула ногой Калавера. Земля ощутимо дрогнула. – У меня – никаких. А вот у него… и у него.
Все обернулись на Клемса. Он сидел в траве на самом краю лужайки, под яблоней, смотрел в сторону, как будто происходящее его не касалось.
- Когда мы говорили о Сальвиати, - тихо сказал Данди, и Ягу сильно сжала его руку, - когда мы пытались вернуть Кристину, он был совсем другой.
- Кто такая Кристина? – спросил Тир. Он снова сжимал и разжимал кулаки и, кажется, дрожал.
- И у него, - кивнула Калавера.
- Та, - с силой сказал Данди, - для кого ты посадил куст козьей жимолости.
Тир вздрогнул, закрыл лицо рукой, медленно сел на землю.
- И что ты теперь намерен делать со всем этим? – спросила Калавера.
Отпусти его, тихо сказал Рей. Отпусти его. Это не твое дело вообще. Это мой Клемс. А я и сам уже считай что мертв. Ты знаешь. Мне не уйти оттуда, да и некому там уже… уходить. Меня нет. Отпусти нас.
- Ты обещал, что будешь со мной.
Обещал. Но… посмотри на него.
Док подошел к Клемсу. Тот бросил короткий взгляд, проверяя, достаточен ли зазор между ними, и остался на месте, отвернувшись от живых.
Было совсем тихо. Пахло горелым мясом. Тихонько выл изувеченный ребенок. А больше ничего.
Док сел на землю, тщательно соблюдая выученную уже накрепко дистанцию.
- Я не могу.
- Посмотри, - сказала Калавера и поднесла к нему ребенка. – Так тебе понятно? Клемс такой же. Ты его кормишь и кормишь страданием. И себя. И всех вокруг. Это тебе не подходит. Это тебе не подходит, родной мой. Как же ты похож на моего отца. Как же ты похож на это дитя. Как же ты похож на нее…
- На Мадлен-то чем? – скривился Док.
- Она же и есть твоя любовь, Док. Не выпустишь, не уступишь. Превратишь в неживое и немертвое. Лишь бы не отпустить. Лишь бы не остаться одному.
- Вот почему она – вампир? И я такой же?
- Дай мне сделать мою работу.
Калавера легонько покачивала младенца на руках. Мадлен тихо рыдала в объятиях Бобби: я живая, я на самом деле, не верь им, Терминатор… Он молча обхватил ее огромными руками и укачивал, как маленькую. А меня-то некому укачать, подумал Док. И меня, сказал Рей. Но мы большие. Мы справимся.
- Ладно, - сказал Док. – Я согласен. Прощай, Клемс. Прости… Это не имеет значения. Просто – прощай.
Он встал, отошел на несколько шагов туда, где тропинка уводила за деревья, к пристройке.
- Никому за мной не ходить. Вернусь через десять минут.

Лег там под яблонями лицом в землю. Жевал траву, чтобы не кричать. Не помогало, но он справился сам. Внутри теперь было пусто. Он уже и забыл, как это, когда ты совсем один. Рея больше не было с ним. Никого не было с ним.
Его тоска легко перекинулась в ярость, когда он услышал приближающиеся шаги. Он даже выругаться не смог – закашлялся, поперхнувшись травой, собственным дыханием, злостью.
- Я не могу, - сверху, издалека прозвучал голос Клемса. – Я не могу. Там Рей. Пойдем, вытащим его оттуда.

запись создана: 20.08.2015 в 15:47

@темы: Док и его команда

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Исторический блеать момент - Сёма дал себя уговорить возлечь на адский ипликатор.
Не от хорошей жизни.
Потом оказалось, что это был экстремальный вариант ипликатора, самый зубастый. Но попустило, это главное.
Миленькая сказочка, чо.

---

www.mouse-tale.narod.ru/narod/Mify-indeitsev/Ch...
Ну и сказочка блин.

Собственно сказочка

Нофуетома был неплохой колдун. Он много чего исхитрился создать, но

вершиной собственной изобретательности считал растение карай. Некоторые

думают, что такого растения не существует в природе, ибо, если индейцев

спросить, что такое карай, любой из них укажет какую-нибудь свою лиану или

траву. Некоторые карам ложные и слабые - с этим не приходится спорить.

Однако каждый, кто намажется соком настоящего карам, видит в темноте.

С тех пор, как ночь для Нофуетомы сделалась светлее дня, он стал от

заката до рассвета бродить в лесу и выгребать из дупла древесных лягушек,

которые ведут ночной образ жизни. Жена потом подавала их в жареном виде

вместе с маниоковыми лепешками. Рыбной ловлей Нофуетома теперь тоже

занимался исключительно по ночам: зажигал факел и бил острогой столько

рыбы, сколько хотел.

Не удивительно, что по лесу распространялось недовольство. Отомстить

Нофуетоме, создавшему колдовское растение, вызвались жабы. Они незаметно

проникли в его жилище и устроились, кто под бревном, кто под камнем, кто

под брошенной старой корзиной. Всякий раз, когда Нофуетома уходил в лес,

жабы вылезали из темных углов и окружали хозяйку дома. Медленно переступая,

они приближались к несчастной женщине, совершенно терявшей способность

двигаться. Жабы забирались на нее и начинали потихоньку объедать. Кожа,

мясо и кровь таяли, остов разваливался.

Подходя к дому, Нофуетома имел обыкновение стучать по корню дерева,

росшего у тропы. Этим он желал напомнить жене, что пора подавать мужу

лепешки и пиво. Он не знал, что посылает предупреждение жабам. Услышав

стук, те восстанавливали женщину из останков и отнимали у нее память. Когда

муж входил, она лишь жаловалась на страшную головную боль и, худея день ото

дня, отказывалась принимать пищу.

Однажды Нофуетома возвращался с охоты позднее обычного и в спешке забыл

ударить по корню. Отворив дверь, он увидел кучу окровавленных костей на

полу, а в гамаке - дочиста обглоданный череп. Пока охотник обдумывал, как

ему поступить, череп подскочил и вцепился ему в меча. Нофуетома попробовал

сбросить череп на пол, но тот укусил его за руку. Каждая новая попытка

избавиться от черепа влекла за собой все более жестокое наказание.

Нофуетома понял, что сопротивляться глупо - враг перегрызет ему горло.

Оставалось смириться.

- Что, не нравится? - ухмыльнулся череп, видя успех дрессировки. -

Привыкнешь! Это тебе за то, что позволил жабам меня сожрать!

Отныне жизнь Нофуетомы превратилась в мучение. Он теперь постоянно

испытывал острейший голод, так как череп перехватывал почти всю пищу,

которую человек подносил ко рту. Свои нечистоты череп извергал на тело

Нофуетомы. Спина и плечо почернели и стали заживо гнить, густой рой мух

сопровождал охотника, куда бы он не направился. Когда Нофуетома попробовал

смыть грязь, череп больно укусил его в щеку, давая понять, что следующая

попытка помыться будет стоить человеку жизни.

Нофуетома чувствовал, что долго не протянет, если не придумает какой-

нибудь хитрости. Долгое время все планы спасения терпели неудачу: череп

проявлял недюжинную прозорливость и ловкость. И все же Нофуетома не зря

слыл колдуном. Однажды ночью он сумел втайне от черепа побеседовать со

своими амулетами. Духи-хранители дали совет: обещай накормить череп рыбой,

а потом попроси его слезть - мол, надо вершу проверить.

Желание полакомиться пересилило осторожность: череп нехотя соскочил с

живого насеста на поваленный ствол дерева. В то же мгновение Нофуетома

прыгнул в реку и поплыл под водой, сколько позволяло дыхание. Затем

вскарабкался на берег и побежал к дому. Захлопнув дверь, он припер ее

жердью. Череп прискакал следом, остановился и вдруг закричал голосом жены:

- Отдай мою терку для маниоки!

Человек приоткрыл дверь и просунул в щель терку. Увидев знакомый

предмет, череп слился с ним в бесформенный ком. Ком взвился вверх и

превратился в ночного попугая, который кричит при луне. Попугай посидел на

крыше, затем улетел в лес.

---

Большая голова, как она есть сейчас. Завтра продолжу.
Замечания и возражения принимаются.


- Ух ты, клевер! – обрадовалась Магдалена, сбросила туфли и пошла по кудрявой траве, шевеля пальчиками, обтянутыми желтым фильдеперсом.
- Разуйся, - посоветовала Зигмунда.
- Я уже.
- Лучше совсем босиком, - сама, устроившись в садовом кресле, неторопливо стягивала с длинных ног черное эластичное кружево.
День давно перевалил за середину, но до прохлады сумерек еще оставалась пара часов. Задняя стена дома, увитая виноградом, уютно отгораживала лужайку от городской улицы, как будто они оказались далеко-далеко от шума и дыма. Здесь все было совсем наоборот: тихо, свежо. Маленькие яблоки сияли в неподвижной листве, пчелы гудели в цветнике вокруг лужайки, чуть поодаль журчала вода в крошечном прудике с фонтаном. Тир сосредоточенно укладывал аккуратные полешки в костровую чашу, улыбался.
- Милый, помоги! – нежным голосом позвала Магдалена. Бобби тут же оказался рядом и протянул руки. Но Мадлен не собиралась отдавать ему большой кулек, свернутый из одеяла. Она еще крепче прижала кулек к груди, приподняла ножку и требовательно пошевелила ступней, выпятив губы и округлив глаза. Бобби хмыкнул и опустился на колено, чтобы помочь ей освободиться от чулок.
- Какая галантность! – фыркнула Ягу, проходя мимо с миской салата и парой складных стульев.
- Завидуешь? – осведомилась Магдалена, крепче прижав кулек к груди.
- Чему завидовать? – удивилась Ягу. – Я, хвала небесам, в состоянии сама раздеться. И не только.
- Йа, не злобничай, - улыбнулся Данди, принимая у нее салат. – Если хочешь, я за тобой тоже могу поухаживать.
- Ты и так ухаживаешь, - Ягу обхватила его затылок освободившейся рукой и притянула его голову, чтобы поцеловать в нос. – А я за тобой. Просто у нас другой стиль. И стулья не трогай. Они мои.
- Договорились.
- Точно, Данди, оставь ей стулья, принеси лучше еще второй стол, а то за этим все не поместятся. Он там, в пристройке, - Тир махнул рукой в глубину сада, потом повернулся, заметил Мадлен. На короткое мгновение его лицо странно вытянулось по диагонали, как будто его растянули в разные стороны. Но быстро собралось обратно, он моргнул и спросил: - Как малыш?
- Ну, тихо же, значит, в порядке, - гордо улыбнулась Мадлен.
- Точно.
- Я еще понянчу, ладно?
- Конечно, - кивнул Тир с отсутствующим выражением на лице. – Спасибо, что помогаешь с ним. Кто бы еще…
- А мне совсем не трудно, - пропела Мадлен. – Мне только в радость. Так бы и носила, так бы и не выпускала из рук. Мой сладкий, мой маленький…
- Спасибо, - механически сказал Тир, глядя в сторону. И, как будто проснувшись, крикнул вслед Данди. – А дверь с другой стороны. Там открыто, стол висит на стене справа. Нашел?
- Не вижу, - откликнулся Данди преувеличенно растерянным голосом.
Ягу засмеялась и побежала к нему. Кажется, они целовались там, за высокими кустами малины, потому что вернулись не сразу. Ягу несла стол на голове, стройная и сильная, как королева, а Данди, улыбаясь всем лицом, шел за ней.

Хорошо сидели. Все собрались, всем хватило места вокруг огня. Бобби привез хлеб, Енц – мелкие, но сладкие сливы и домашний сидр. Данди помогал Тиру жарить мясо на углях. Ягу расставила мебель и улеглась в шезлонг. Все устроилось почти само собой, как часто бывает в хорошо притершихся компаниях, когда новички не пытаются вмешиваться в процесс. Ювелирная точность ожиданий друг от друга, ювелирная точность вопросов там, где надо прояснить что-то, практически нулевая вероятность сюрпризов. Нет, скучно друг с другом им не было, им было спокойно и хорошо. Док сидел с краю, так, чтобы Клемс мог оставаться рядом, не рискуя оказаться слишком близко к живым. Мадлен качала на руках сверток с ребенком. Калавера качалась в кресле, время от времени бросая острый взгляд в сторону Мадлен. Даже Гайюсу нашлось место: он занял качалку и неторопливо набивал табак в трубку, уминал его там, вытряхивал, чистил трубку, заправлял новую порцию табака, наблюдая за компанией из-за блестящих стекол в массивной оправе. А Док наблюдал за ним, второй час заключая и перезаключая пари с Реем: закурит или нет?
Было спокойно, тихо, уютно. Было замечательно, пока Док не отвлекся от наблюдения за психологом и не спросил Мадлен, не устала ли она. Третий час пошел, а она все бродит по клеверу, мурлыча под нос попурри из колыбельных разных стран и народов.
- Не устала я ничуть, - не меняя ритма, промурлыкала Мадлен. – Не устану никогда, не устану ни за что.
- А что ты будешь делать, когда он вырастет? – Калавера приподняла обвитую цветочным орнаментом бровь.
- Ну, когда это еще будет, - беспечно откликнулась Мадлен. – Пока вот не растет – и слава богу, и мне удобно, и ему хорошо, правда, маленький? Правда, мой сладкий?
Кулек булькнул в ответ, замычал. Мадлен плотнее запахнула одеяльце, прижала кулек к животу.
- Нам с ним и так хорошо, зачем нам еще куда-то расти?
- Шуточки у тебя, - приподнялась в шезлонге Ягу.
- Да брось, - рассеянно улыбнулся Тир. – Не цепляйся к словам. Она же реально с ним постоянно возится, и днем, и ночью. Я не знаю, что бы и делал без нее.
- Няню бы нанял, - отрезала Ягу.
Тир посмотрел на нее, наморщив лоб, как будто перед непосильной загадкой, но не успел ничего ответить.
- А зачем нам няня? – замурлыкала Мадлен, укачивая кулек. – Зачем нам чужая няня, посторонняя тетка, злая мачеха, нам и так хорошо. На ручках, на ручках, ни за что тебя никому не отдам, не выпущу из рук, ты мой сладкий, ты мой маленький. Не бойся.
Гайюс примял очередную порцию ароматного табака в чашечке трубки, поправил очки и поинтересовался:
- А когда родился этот ребенок?

Все посмотрели на Тира. Тир посмотрел на Дока, перевел взгляд на Клемса, пожал плечами.
- Да ладно, скажи, как есть, - откликнулась на его взгляд Калавера. – Все знают.
- Ну… - смущенно сказал Тир. – Через полгода после того, как Клемс погиб.
- Клемс? – переспросил Гайюс. – Это какой-то другой Клемс, или вот этот?
Калавера зевнула, тряхнула головой.
- Этот самый, скажу я, если никто другой не решается.
- А как же он с нами сидит, если он погиб? – спросил Гайюс.
- А это не ко мне вопрос, это к Доку.
- Мы о ребенке говорили, - сказал Док на крохотную дольку мгновения раньше, чем следовало бы.
- Какое благородство! – прошипела Калавера. – Это сейчас так принято, что сильные мужчины с боевым опытом прячутся за младенцев?
- Ты не права, - спокойно посмотрел ей в глаза Док.
- А все-таки, когда это было? – снова спросил Гайюс, и Док кивнул:
- Когда это было? Кто-нибудь может сказать? – и снова посмотрел на Калаверу. – Ты можешь?
Она нахмурилась, перевела взгляд на Мадлен. Та беззаботно пожала плечами: счастливые часов не наблюдают, вот и я не стану – ни часов, ни лет. Все молча, растерянно переглядывались, как будто что-то случилось, но никто не заметил, что именно, только волна прошла – все уже не так, но как? Что произошло? Еле заметно качнулась земля под ногами – это землетрясение или показалось? И какого ответа ждут все? И на какой вопрос?
Только шипели капли жира, падая на темнеющие угли, и едва слышно поскрипывало кресло-качалка.
Девять, сказал Рей. Доку показалось, что все услышали этот голос. Он встал, подошел к Мадлен, требовательно протянул руки.
- Не дам я его тебе! – вскрикнула Мадлен, быстро отворачиваясь, заслоняя собой ребенка. – Ты ему навредишь.
- Нет.
- Не дам!
- Мне – дашь? – тихо спросил Гайюс.
Мадлен огляделась. Все как будто потянулись к ней, и Ягу, и Енц, и Данди. Тир стоял, сжимая и разжимая кулаки, с лицом, как у сомнамбулы. Калавера переводила взгляд с Мадлен на Дока, нехорошо усмехаясь. Один Гайюс просто сидел, опустив на колени мягкие руки, просто смотрел, ничего не выражая лицом. Мадлен бросила на Дока злобный взгляд и, аккуратно обойдя его, приблизилась к Гайюсу, положила ему в руки сверток. Гайюс кивнул, молча развернул одеяло. И тут все услышали, что ребенок плачет: тихо, непрерывно, на одной тоскливой безысходной ноте. Даже непонятно было, как они могли не слышать этого раньше – одеяло не было таким уж толстым. А еще через миг они осознали, что слышали этот звук все время, просто не замечали. Тихий монотонный вой был как будто примешан ко всем звукам, к разговорам и шелесту листвы, потрескиванию и шипению в костровой чаше, ко всем словам и вздохам, ко всему смеху, ко всему молчанию этого вечера. Но они не замечали его, почти так же, как не замечали присутствия Клемса. И все посмотрели на Клемса, а потом снова на ребенка, старательно впихивая в себя открывшееся им зрелище.
К невыносимо огромной голове, покрытой редким рыжим пухом, как будто прицеплено было крохотное тело в подгузнике и мягкой белой рубашечке и кружевных носочках.
- Ох ты ж, девочка… - выдохнула Ягу. – Как же тебя…
- Это мальчик, - поправил обретший дар речи Тир. Голос у него был, как из картона.
- А что с ним?
- Ну, как минимум, гидроцефалия, - сказал Гайюс. – А что еще… Тир?
- У нее всё, - Тир кивнул головой на Мадлен. Та сунула руку в карманы своего мешковатого пестрого платья, вынула пластиковый конверт, отдала Гайюсу.
Перебрав бумажки, он сложил их обратно.
- Так чем вы его кормите?
Тир снова кивнул на Мадлен.
- Молоком, конечно. Он же больше ничего не ест. Как ни старайся. Ну и что же теперь? Совсем не кормить? Он так любит молоко…
- Но не усваивает? – подошла ближе Калавера.
- Ну, не то чтобы не усваивает, - сказал Гайюс. – Просто оно на него действует как яд.
- Но он его любит! – всхлипнула Мадлен. – А я его люблю, я же не могу ему отказывать. Он ведь больше совсем ничего, совсем…
- Но ему же нельзя. Ты же его травишь, - сказала Ягу. – Почему ты ничего не говорила нам?
- А вы тут ни при чем! – ощерилась Мадлен, сделавшись сразу такой, какой они все ее помнили: маленькой, смертельно опасной.
- Как это ни при чем? – возмутилась Ягу. – Это же мы с Данди его сделали.
- А где Кристина? – спросил Данди.
- Ти-хо! – по слогам сказала Калавера, но сейчас не услышали даже ее. Все спуталось, говорили все разом, перебивая друг друга, только некоторые реплики взлетали над бурным потоком и не всегда можно было понять, кто что сказал.
- Казеин!
- А где Кристина?
- Он что, совсем-совсем никакой?
- Да он же говорит, вы что, не слышите!
- Да не может он говорить, не может! Казеин же ему нельзя было…
- Вот же дрянь!
- Да что вы все гадости несете про молоко? – закричала в конце концов Мадлен. - Все же знают, что единственная подходящая и безопасная пища для младенца – это материнское молоко.
- И сколько лет младенцу? – ядовито осведомилась Калавера.
- А сколько бы ни было! Это святое!
- Ты сама до сих пор материнское молоко сосешь – вот и у тебя такая башка. «Ах, мама сказала то, ах, мама сказала это!» Носишься со своей мамочкой-кровопийцей, как с… - Калавера не успела подобрать подходящее сравнение, Мадлен зашипела в ответ:
- А ты вообще материнского молока не нюхала! Муньека! Чучело фарфоровое!
- Да, я кукла, и что? Ты на себя посмотри. А туда же: молоко, молоко, мамочкино молоко. Да лучше вообще его не нюхать и не пробовать, чем вот так, - Калавера развела руки по сторонам головы, показывая гигантский размер. – Вот он не согласен ни на что, кроме молока, а молоко его уродует и убивает.
Повернулась к Доку и яростно выпалила: - Тебя это тоже касается!
- А я-то при чем?
- А ты подумай.
- Правду говорят, что любая женщина может из ничего сделать щляпку, салат и скандал, - хмыкнул Енц. Калавера бешено зыркнула на него, но он не отвел взгляда.
- Не любая, - возразила Ягу, как бы случайно встав между ними. – Я не готовлю, не ношу шляпки и не люблю говорить зря. Я все быстро сделаю так, как мне нравится. Или пройду мимо. Кстати, насчет материнского молока. Мадлен ему не мать.
- Где Кристина? – Док повернулся к Тиру.
- Какая Кристина? - спросил Тир.
- Кто такая Кристина? – спросил Гайюс.

---

Вот такая погода, вот такая башка, а меня осалили в Пятнашках.
Ну, Док, держись.

---

Моделька футурологическая

"Это как в середине 2010-х. топливные концерны США повесили расходы по войнам «Арабской весны» на госбюджет!
- Но, - заметил Рагнар, - ведь тогда никакой выгоды они не достигли. Вместо дешевых нефтяных концессий от марионеточных правительств на Ближнем Востоке получилась цепочка террористических исламских халифатов, от Багдада до Тимбукту, с которыми Западный Альянс воевал следующие 10 лет".

---

Этот неловкий момент, когда звонишь рекомендованному психологом психиатру, а из телефона вместо гудков - песенка: "Хорошо бродить по свееету с карамелькой за щекооою".
Обоже.
Но, с другой стороны, это ж почти на слабо, надо дозвониться и посетить все-таки.
Как только рука от лица отлипнет.

---

Ну, и поскольку "Микробы, гены и цивилизации" я уже дочитал, то надо быстренько дочитывать "Кто бы мог подумать" и браться за "Источник мыслей" (очень интересно о микроглии) и "Теорию игр".
Кажется, мне удалось переориентироваться на бумажные книги, и я смогу прочитать свою вавилонскую башню, накопившуюся, пока я оголтело читал одну большую эпопею в энторнете.
Это очень даже ура.

---

А между тем до 1 сентября мне надо что-нибудь отправить на некоторый конкурс. И надо выбрать. И еще там 10 т.зн. ограничение.
И зачеты еще.
И прямо сейчас - Пятнашки №15.
Надо хоть ими заняться что ли.