Сегодня опять до обеда гуляю по Мегаполису.
Традиционно сонный.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Ччерт
www.imperiasekond.ru/products/botinki-under-arm...

---

Согласование измерений

[В праздник поиграли в блиц. Новая история про Дока - вот.]

Согласование измерений

Сидели, зарыв пальцы в остывающий песок, слушали, как тренькает птичка где-то в осоке на дюнах у них за спиной, смотрели на далекий закат. Тоненькие, блестящие, как перламутр и слюда, волны лениво вползали на гладкий песок, пробегали по косой и откатывались. Вся масса темно-зеленой воды стояла неподвижно, почти не дыша, как в озере. Даже не верилось, что это – море, то самое, о котором на небесах только и разговоров…
Мадлен стянула с головы смешную мохнатую шапочку, уронила руки на колени.
- Красиво.
- Да, - согласился Док.

Три дня назад, или вчера, или послезавтра – кто мог бы теперь сказать? – Док проснулся в обычное время в своей квартире в одном из высотных домов на северо-западной окраине. Будильник не был нужен, в этот день он должен был проснуться в определенное время, и он проснулся. Короткий комплекс для пробуждения, между уборной и душем, кофе, тосты. Ему нравилось выходить из душа, не вытираясь, завтракать перед открытым в небо окном, чувствовать, как легкие прикосновения ветра сушат капли на коже, как лучи греют ступни в солнечном пятне на полу, смотреть на медленное движение облаков, слушать звуки просыпающегося города далеко внизу. Он нарочно рассчитывал время пробуждения так, чтобы всегда оставались эти тихие минуты для себя самого, минуты жизни.
Он встал одновременно со щелкнувшей стрелкой таймера, или на долю секунды раньше, и программа понесла его, как может нести хороший вальс – шаг за шагом, движение за движением, расслабленно и ритмично: одеться, подхватить сумку, проверить ключи от машины и документы, выйти за дверь, повернуть ключ в замке, нажать кнопку лифта.
Он промчался сквозь город еще до утренних пробок, оставил машину на стоянке в паре кварталов от нужного перекрестка и размеренным шагом человека, спешащего по делам, но не опаздывающего, дошел до места. Старый перекресток в центре города, пять расходящихся лучами улиц, пять углов. На одном из них приютилось маленькое кафе, напротив него поднималась башня красного кирпича с круглым черным циферблатом наверху.
Док свернул в противоположную сторону и зашагал по узкому тротуару к небольшому крыльцу. Быстрый взгляд на часы на руке. Минута в минуту, как всегда. Секунда в секунду. Дверь с медной табличкой – архитектурное бюро «Максель и партнеры» - должна была открыться ровно тогда, когда Док пройдет еще два шага по тротуару и поднимется на три ступеньки. Со стороны это должно было выглядеть так, будто Док взялся за ручку, нажал ее и толкнул дверь, так что Док заранее приподнял руку, и протянул ее, и положил на ручку, и потянул ее вниз, а потом подергал, а потом слегка толкнул дверь. Но дверь не открывалась, даже ручка не опускалась вниз.
- Черт, что такое? – с точно отмеренной дозой досады в голосе, с выверенной гримасой. Отступил, огляделся, как человек, перепутавший двери, бывает, что же делать.
- Не здесь?
Прохожих не было видно, если и был наблюдатель на той стороне перекрестка, в маленьком кафе, движения Дока выглядели бы для него вполне естественно. Спустился на тротуар, порылся в карманах – какая-никакая бумажка или карточка всегда найдется. Вроде перечитал адрес, кивнул головой и бодрым шагом направился обратно к перекрестку.

Он вернулся, совершив кое-какие необходимые действия и оставив плащ и сумку в машине, намотав на шею пестрый вязаный шарф, подняв воротник пиджака, натянув перчатки, перечесав челку на другую сторону, гораздо вольнее. Да, еще очки и потертую кожаную папку. И немного ссутулиться – как бы от утреннего холода и вечного богемного недосыпа. Всё, не узнать.
В маленьком кафе на шесть столиков пахло кофе, горячими сливками, ванилью, корицей, мускатным орехом и чем-то еще, определенно знакомым, но неопределимым в общем аккорде. Тихий голос из динамиков читал что-то несусветное: то ли физика, то ли химия, то ли мистический трактат. За столиком у окна справа от входа, над высокой кружкой сидел нахохленный недопроснувшийся очкарик – почти точная копия текущей версии Дока, вернее, слепок с того же прототипа. В глубине целовалась юная парочка, видимо, вместо уроков. Док сел у окна с другой стороны от двери и заказал большую кружку кофе с шариком ванильного мороженого – как у двойника.
Он еще не понимал, что происходит, и тревога его была острой, жгучей, была холодным кипением адреналина. Что-то идет не так, но что? Прежде чем перегнать машину на другую стоянку и переодеться, он проверил два запасных входа. Так было то же самое – не совпал код на двери подъезда, на звонок ответил сонный голос, заверивший, что никакой Маринэ здесь нет и не было никогда. Телефонный звонок по аварийному номеру и вовсе остался без ответа. Случилось что-то с конторой вообще или внезапные перемены коснулись только Дока? Что делать теперь? Пытаться пробраться на базу скрытно или бежать? Наблюдать или готовиться к встрече с «чистильщиком»? И кто его пошлет – чужие или?..
Но было еще что-то, какая-то тоскливая потерянность, которая пряталась (как будто от себя самой) за этой явной и объяснимой тревогой.
Что не так? – пытался понять Док, едва находя почти неуловимые отличия от обыденности, но и они ускользали от сознания, как тени теней, оттенки оттенков. Все совпадало – и все было не так. Утренний воздух чуть холоднее, чем он ожидал, но погода меняется день ото дня. Город чуть тише – но не намного. Улицы чуть более пустынные, чем обычно, но в пределах статистической погрешности. Что еще? Было что-то еще?
Сверху донесся тихий, различимый скорее кожей, чем на слух, скрип, и двойной щелчок, и гулкий удар. Второй, третий… Док поднял взгляд. Часы на башне показывали ровное время – то самое, когда он должен бы подходить к крыльцу архитектурного бюро.
Дальше было очень быстро снаружи и очень много внутри. Просто одновременно Док принимал решения, и двигался, и одновременно же в нем сшибались, как встречные волны, испуг и облегчение. Он не понимал, как могло случиться, что его часы ушли так далеко вперед, он был в ужасе от того, что не обратил внимание на тишину на перекрестке, он переживал острое счастье от того, что закрытая дверь объяснялась так просто и нестрашно. Прикинув расстояние, он понял, что успеет, если немного ускорится. Он как раз здесь и шел бы сейчас, только по другой стороне улицы, ему надо только быстро выскочить из кафе и перейти через дорогу, он догонит. За стойкой никого не было. Двойник, похоже, совсем заснул над остывшим кофе, пара в глубине кафе ворковала, недоступная тревогам жестокого внешнего мира. Док вылетел из-за столика, на ходу бросил купюру, в два прыжка оказался у двери.
Ему удалось остановиться почти мгновенно. По крайней мере, он не врезался в дверь, не разбил стекло, за которым по другой стороне улицы уверенной походкой человека, который торопится, но не опаздывает, шел некто в светлом плаще нараспашку, в развевающемся шарфе, с большой кожаной сумкой на плече.
Вот я иду, подумал Док, глядя на него. Вовремя.
И понял, что что-то не так.

***
- Профто нет такого фпофоба. Фмирифь, Док.
- А если найду?
Ушастая пожала плечами.
Когда Док пришел на стоянку, она сидела на водительском месте. Док не удивился. Запас удивления на сегодня был исчерпан. Он просто пересадил ее на соседнее сиденье и сел за руль. Молча ждал, пока прогреется двигатель.
- Пристегнись! – и резко взял с места, вывернув руль. Упырица хохотала, катаясь по сиденью по прихоти инерции, пока Док яростно маневрировал, как будто в этом бессмысленном аттракционе мог пережечь отчаяние, усталость, безнадежность. Потом упала вниз и ругалась оттуда неразборчиво и грубо.
- Офторофно, пфих! У меня голова фарфоровая!
Вырулив на улицу, Док хулиганить перестал, поехал, как все.
Ушастая взобралась обратно на сиденье, привалилась к спинке и ехала молча, пока не увидела, что ярость в Доке иссякла, осталось мрачное упорство.
- Опять не полуфилофь?
Док промолчал. Минуты через две только спросил:
- Ты же вампир, да?
- Угу.
- Читаешь мысли?
- Угу.
- И в обратную сторону тоже можешь?
- Фто?
- А давай ты будешь говорить мне прямо в голову? Ты же умеешь?
Упырица моргнула. И заорала - прямо в голову, как предложено.
- Док, ты гений! И чего я раньше не додумалась?
- Кричать-то зачем? – сморщился Док. - Отлично слышно, очень разборчиво.
- Ну, я думаю-то нормально, клыки не мешают. Хотя могла бы и сама додуматься. С такой башкой огромной...
- Фарфоровой.
- Ага.
- А что ты не сделаешь что-нибудь... ну, с головой. Чтобы нормальная была.
- А чем тебе моя голова не нравится?
- Мне нравится. Просто интересно. Рыжая вот даже мальчиком родиться согласилась, лишь бы голову поправить. А ты не хочешь.
- А! Ну, это просто. Это все по Фрейду.
- Это как?
Ушастая с энтузиазмом принялась болтать, лишь бы Док не погрузился обратно в пучины мрачности.
- Моя мамулечка была та еще упырица! Сколько крови она моей выпила! А всем жаловалась, что это я ее кровь пью и в гроб ее загоняю. А сама спала в гробу. Натурально. И попробуй ее оттуда вытащи, когда на закате жрать хочется, хоть сгори. А туда же: я ее в гроб загоняю. И еще вечно ворчит: какая у тебя голова большая, да какая у тебя голова большая... Вроде бы и ласково так, с заботой - а чувствуется какая-то злость, какая-то насмешка. Вот, мол, уродина ты эдакая, мать позоришь. Я, говорит, совсем другая в детстве была. Ты, говорит, на меня не похожа. Вся в отца. И в кого ты только такая уродилась, и все такое. Причем подряд. Уж определилась бы - вся в отца или в кого уродилась.
- Я читал, у вампиров не бывает детей.
- Так чтоб родить - не бывает, ага. Кусаные только. Все равно же получается – по крови. Ты не думай. Она меня любила. Ну, как умела. И я ее люблю. Понимаешь, Док, мне все семейство прососало мозги на тему, как я живу не так и какая я сама не такая. Сколько надежд они на меня возлагали! Особенно мамулечка. А я все их надежды растоптала и развеяла. Склепа приличного нет, богатства не нажила, мужика не завела, птенцов не наплодила - кому я нужна такая башкастая? Умных не любят. Ну, вот я думаю: это же справедливо, если хоть в одном моя мамулечка окажется права? Сказала - большая голова, значит, большая.
- И не одиноко тебе?
- В смысле?
- Ну, говоришь, что с такой башкой никому не нужна.
- Одиноко.
- Ну, а если голову поправить... Ты симпатичная. Даже очень.
- Я знаю. Но! Мама должна быть права. Иначе мир рухнет.
- Так и страдаешь?
- А что делать-то?
- Ну, например, пойти к психотерапевту.
Ушастая смеялась до слез - хохотала в голове Дока, снаружи прыгала по сиденью и всхлипывала от восторга.
- Ну ты гений, Док, просто на всю голову больной гений! Я - к психотерапевту! Как ты себе это представляешь?
- Нормально представляю, а что? Психотерапевты - люди крепкие, их ничем не удивишь.
- Видишь ли, в чем дело, Док... Я приду - и от чего меня станет лечить психотерапевт?
- От чего скажешь, от того и станет.
- Нет, нет, тысячу раз нет. Психотерапевт меня станет лечить от того, что я кукла.
- Ну, это смотря какой. Я вот знаю одного, он фигней не занимается.
- То-то ты от него бегаешь... Уже сколько?
- Я не знаю, как сейчас время считать.
- Ты представь себе, Док, приходишь ты к своему психотерапевту, да?
- Да.
- И он такой весь готов тебе помогать переживать потерю, да?
- Ну, да. Ты к чему клонишь?
- А ты ему такой: моя проблема в том, что у меня никак не получается вернуть Клемса. У меня от этого сплошная фрустрация. Я уже и так, и эдак, и полкоманды положил, и обратно с того света вытянул, и слонов на мироздание натравливал, и с куклами договор на крови заключал... Что ты там еще делал?
- Мда. Гайюс отличный. Но если я скажу ему, что вчера держал за руку Клемса, а сегодня его опять нет… Или что я сегодня не совпал сам с собой на сорок три минуты… Он меня отправит в дурку. Или отстранит от работы с группой.
- Ха-ха-ха. Почему «или»?
- Ну, ладно, тут ты права. Но ты не сравнивай. У меня все так... неочевидно. Ну, то есть, по мне не скажешь, что все это происходит на самом деле. Нет доказательств. А ты...
- А что я? - напряглась Ушастая.
- Ну... Ты же и в самом деле кукла. От чего тут лечить? Это же видно.
- Стой. Остановись! - повелительный голос Ушастой взорвался в голове категорическим приказом. Док надавил на газ.
- У, какой упертый, - саркастически ухмыльнулась Ушастая снаружи. - А ефли бы фпереди был феловек?
- Впереди никого не было. Я видел.
- Ладно, я тебя профу: офтанофифь. Пофалуфта.
- Говори в голове. Просто не приказывай.
- Извини. Я слегка разволновалась из-за нашего разговора. Вон там, возле магазина - останови, пожалуйста. Как раз подходящее место.
- Для чего?
- Пойдем, там покажу.
Они вышли из машины. Ушастая прошла немного вперед по тротуару и поманила к себе Дока.
- Что ты хочешь мне показать?
- Смотри на меня. Сейчас. Внимательно. Опиши, что ты видишь.
- Ок. Вижу куклу. Рост двенадцать дюймов, телосложение плотное, голова - около трети от общего роста, волосы длинные, белые, короткая челка, лицо круглое, бледное, глаза большие, внешние уголки опущены, зрачки вертикальные. Рот маленький, верхние клыки видны снаружи. Одета в фиолетовое платье, черную жилетку, чулки черные в мелкий красный горошек. На голове шапочка с застежкой или капюшон - серый ворс, стилизованное изображение кошачьих ушей. Подвеска - летучая мышь на цепочке. Туфли с белыми бантиками. Всё.
- Отлично, Док. Вылитая я. А теперь смотри сюда.
Ушастая сделала приглашающий жест в направлении большой стеклянной витрины. Док посмотрел туда и всё увидел.
Рядом с ним на тротуаре стояла девушка с длинными, выкрашенными под седину волосами. Да, невысокая. Макушкой Доку до плеча. Толстоногая, в смешных колготках, в мрачном платье и в модной шапочке с кошачьими ушами. Глаза как глаза - с темными круглыми зрачками, как у людей. Рот растянут в ленивой улыбке, клыки не торчат.
- Видишь, Док?
- Вампиры не отражаются в зеркалах...
- Это не зеркало, - отрезала девушка в отражении.
- А ты не вампир, - продолжил Док.
Она пожала плечами.
- Сам видишь. И твой Гайюс, если я к нему приду, увидит только это.
- А почему я...
- Мы познакомились во сне. Ты знаешь меня оттуда. Так и видишь. Образ сформировался, все такое. Глюки восприятия.
- Понятно.
Док отвернулся от витрины, качнул рукой - поехали дальше.
Они молчали километра два. Потом Док, видимо, додумав мысль до какой-то логической развилки, слегка наклонил голову в сторону спутницы.
- Так ты мистическая кукла-вампир или реальная психически больная девушка?
- Ну, Док, ну что ты как маленький! Почему обязательно или-или? И почему обязательно психически больная? Я не маньяк-убийца, я не опасная. У меня все в порядке, только голова большая.
- И фарфоровая. И кровь ты пьешь. Хотя, конечно, только во сне... Но сны тоже о чем-то говорят!
- Э, нет, Док! - прищурилась упырица. - Ты не путай. Я тут ни при чем. Это твои сны.
Док промолчал, и они поехали дальше, и ехали, пока не кончился город, и потом еще час, два, три, десять.

***
- Слушай, Ушастик.
- Нет, знаешь... Раз уж ты меня видел еще и так - зови меня по имени. Зови меня Мадлен.
- Ок, принято. Мадлен... Я вот что спросить хотел. Вампиры же боятся солнца. А тебе хоть бы хны. Как тебе это удается?
- Так я же кукла! - фыркнула Мадлен.

***
- Куда мы едем, Док?
- К морю.
- Зачем?
- Какая разница, Мадлен?
- Никакой.

***
- Ты испугался, Док?
- Нет.
- Нет?
- Да.
- Когда?
- Когда понял, что я забыл о Клемсе, вообще. Я ничего не чувствовал, не думал о… О нем. Мне было нормально.

***
- Ты правда надеешься, что когда вернешься, все будет в порядке?
- Правда.
- Почему, Док?
- Мне больше не на что надеяться.
- Тогда да, тогда да.

***
- Ты поспал бы, Док. Давай. Ложись на заднее сиденье и поспи.
- Не хочу останавливаться.
- Я поведу.
- Не хочу тебя обидеть, Мадлен, но ты такая… маленькая. До руля не достанешь.
- Иди спи, Док. Пока ты спишь, я буду большая.
***
А потом Док проснулся от мягкого толчка – и впереди были дюны, и солнце клонилось к закату, и в открытое окно лился воздух, пропитанный солью и йодом. Мадлен заглушила мотор и вышла из машины, и он тоже, и побрел за ней.
Это был в другой раз, в другой день, тот, когда Док снова пришел к двери архитектурного бюро «Максель и партнеры», пришел ровно в срок, заранее сверив свои часы с башенными, но дверь оказалась закрыта. Он больше не беспокоился за своих - уже знал, что с конторой все в порядке. Он только перешел на другую сторону, чтобы не встретиться лицом к лицу с тем, кто должен был прийти через несколько минут.
И он пришел. Не один. Клемс, как всегда, шел по мостовой, чтобы им идти рядом, нес в левой руке картонный стаканчик с кофе и смеялся, и тот, другой Док шел с ним по узкому тротуару мимо кафе и башни с часами, и смеялся тоже.
Тот Док, который наблюдал за ними, считая себя настоящим, единственным, тем самым, вжался в стену и не дышал, пока они проходили мимо, счастливые, соединенные этим смехом, крепче и явственнее, чем поцелуем. И бой часов задавал ритм их смеху, их дыханию, их взглядам.
А Док опять не совпал с самим собой.
***
Снова к морю. Как волна за волной – возвращаться и снова теряться в безликой субстанции жизни в самом склизком, белковом ее смысле. Быть собой и не быть, не существовать в своем собственном мире. Приходить тщетно, уходить бесследно. Если это не ад, то что – ад?
- Смирись, Док.
- Не могу.
- Оставь ты его уже в покое. Сколько можно? Ты его спросил, оно ему надо?
- Он тоже не спросил меня.
- Ф фмыфле? – от удивления она сказала это вслух.
- Он меня закрыл собой. Это я должен был умереть в Климпо. Я. Не он.
- Так не бывает, Док, - сказала она, помедлив. – Этот долг каждый исполняет в точности и в срок. Раз он умер, значит, так оно и должно быть.
Док посмотрел на нее, махнул рукой.
- Поехали обратно.
- Давай останемся здесь. Я хочу спать возле моря…
- Мне утром на базу.
- Пфих.
- Когда они прошли, эти… сегодня… я пошел в то кафе, напротив башни. Просто посидеть, выпить кофе. Там иногда вместо музыки гоняют всякое. Я вошел и слышу: «В пределах статистических погрешностей старое и новое измерение согласуются друг с другом». Это было сильно. Я даже не сразу понял, что там на самом деле. Оказалось, что-то про физику элементарных частиц, и речь шла о тех измерениях, когда что-то измеряют, а не о тех, в которые можно попасть и больше не совпадать с самим собой. Но я уже успел подумать, что если много, много раз приходить туда… Просто для статистики. Когда-нибудь оно должно согласоваться. Так что поехали обратно.
- Ладно, - сказала Мадлен. – Чур, я поведу.

***
Док проснулся в обычное время. Солнце лилось в окна, далеко внизу просыпался город. Зарядка, душ, кофе, тосты. Прохладный ветер, капли воды на коже, теплый от солнца квадрат на полу. Шаг за шагом, движение за движением, расслабленно и ритмично: одеться, подхватить сумку, проверить ключи от машины и документы, выйти за дверь, повернуть ключ в замке, нажать кнопку лифта.
Город был еще почти пуст, и Док быстро добрался до места, оставил машину на стоянке и размеренным шагом человека, который спешит, но не опаздывает, направился к перекрестку с башней. Пять расходящихся лучами улиц, пять углов. Башня с часами, маленькое кафе, чуть поодаль в глубине одной из улиц – невысокое крыльцо с медной табличкой на двери. Док перешел через дорогу и зашагал по узкому тротуару. Быстрый взгляд на часы на руке. Минута в минуту, как всегда. Секунда в секунду. Дверь с медной табличкой – архитектурное бюро «Максель и партнеры» - должна была открыться ровно тогда, когда Док пройдет еще двух шага по тротуару и поднимется на три ступеньки. Со стороны это должно было выглядеть так, будто Док взялся за ручку, нажал ее и толкнул дверь, так что Док заранее приподнял руку, и протянул ее, и положил на ручку. Она повернулась вниз, и дверь открылась перед Доком. Он вошел, уже чувствуя и понимая, что измерения согласованы, все вернулось на место, Клемса нет, и это невыносимо и правильно.

запись создана: 09.05.2015 в 23:46

@темы: Док и его команда

---

Седьмой сезон первая серия.

---

"Смысл станет моим персональным, если я сам дам ему внутреннее согласие.
Экзистенциальная проверка ситуации заключается в положительных ответах на четыре вопроса:
могу ли я это сделать,
нравится ли мне это делать,
имею ли я на это право
и должен ли это делать?
Если на все четыре вопроса я могу ответить «да», то это именно то, чего я действительно хочу, чему даю внутреннее согласие. Живя с чувством внутреннего согласия от того, что я делаю, я могу ощутить полноту бытия, чувство счастья. К смыслу нашей жизни мы приходим шаг за шагом. Чем бы вы ни занимались – обращайте внимание на внутреннее согласие. Если его нет – оставьте это занятие или постарайтесь изменить обстоятельства, условия, собственную установку в отношении него".
Альфрид Лэнгле
hloflo.livejournal.com/801613.html

@темы: головология

---

Заземляемся заземляемся.
Маааленькая мисочка рикотты с клубникой.
И валяться.
Будет дождь, это меня вчера и скрутило, и до сих пор не очень.
Но сегодня выходной, можно валяться.

---

"Я верил в Вас, как в Бога. Но Бог - это глиняный идол, которого можно разбить молотком, а вы лгали мне всю жизнь".

---

Не-а, всё.
Как голова заболит. До шести как-то было нормально, а в шесть голова меня того. И все, мозга нет. А то, что выходит, как-то от всех предложенных тем в стороне.
Поскольку необходимый минимум я выполнил, ложусь с чистой совестью и привкусом разочарования на губах нянчить голову мою.
Печаль и смирение.

---

Я уже отчаялся и совсем было собрался сдаваться, и тут меня потащило.
Не выкладываю куски, потому что оно пишется так... в шахматном порядке. Бессмысленно выкладывать непоследовательные фрагменты в мелкой нарезке.
Потом уже все сразу, если все-таки получится.

---

Я сегодня гигантский молодец: я пошел в парк и пробежал первую тренировку из программы "С дивана и к звездам до 5 км ".
Думал, что в нынешнем своем весе просто не смогу себя подвигнуть на это, и что мне будет слишком тяжело. Однако.
Я понимаю, что "после" не равно "вследствие", но после пронзительных переживаний новообретенной телесности прошлой и позапрошлой недели - как-то очень логично выглядит такой финт.
А просто Д. сегодня не пошел со мной палки выгуливать, ну я и решил попробовать все-таки, хоть обуви нормальной еще нет, все-таки попробовать - и тоже оставил палки дома.
Сильно сомневался, что осилю. Но осилил.
Очень доволен.

Еще я испек безглютеновый торт по рецепту с пачки смеси. Он стоит в холодильнике и пропитывается сметанно-банановым кремом.

А Д. подарил мне новый трекбол. Вот только что доставили.
И я сижу, стараюсь не таскать его, как мышку. Шарик был синий, но я поменял на красный из предыдущего трекбола.

Пойду еще поиграю в блиц.

---

Мне написала женщина из Донецка. Спасибо за ту, самую первую мою книгу, которую читала "в прошлой мирной жизни" и которую перечитывает сейчас.

Пойду писать еще чего-нибудь.
Смысл есть. Кажется, что его нет. А он есть.
Adelante

---

Всё, всё, всё надо переделывать!
С самого начала.
Ладно, у меня еще час.

---

Дальше немножко.

***
Но было еще что-то, какая-то тоскливая потерянность, которая пряталась (как будто от себя самой) за этой явной и объяснимой тревогой.
Что не так? – пытался понять Док, едва находя почти неуловимые отличия от обыденности, но и они ускользали от сознания, как тени теней, оттенки оттенков. Все совпадало – и все было не так. Утренний воздух чуть холоднее, чем он ожидал, но погода меняется день ото дня. Город чуть тише – но не намного. Улицы чуть более пустынные, чем обычно, но в пределах статистической погрешности. Что еще? Было что-то еще?
Сверху донесся тихий, различимый скорее кожей, чем на слух, скрип, и двойной щелчок, и гулкий удар. Второй, третий… Док поднял взгляд. Часы на башне показывали ровное время – то самое, когда он должен бы подходить к крыльцу архитектурного бюро.
Дальше было очень быстро снаружи и очень много внутри. Просто одновременно Док принимал решения, и двигался, и одновременно же в нем сшибались, как встречные волны, испуг и облегчение. Он не понимал, как могло случиться, что его часы ушли так далеко вперед, он был в ужасе от того, что не обратил внимание на тишину на перекрестке, он переживал острое счастье от того, что закрытая дверь объяснялась так просто и нестрашно. Прикинув расстояние, он понял, что успеет, если немного ускорится. Он как раз здесь и шел бы сейчас, только по другой стороне улицы, ему надо только быстро выскочить из кафе и перейти через дорогу, он догонит. За стойкой никого не было. Двойник, похоже, совсем заснул над остывшим кофе, пара в глубине кафе ворковала, недоступная тревогам жестокого внешнего мира. Док вылетел из-за столика, на ходу бросил купюру, в два прыжка оказался у двери.
Ему удалось остановиться почти мгновенно. По крайней мере, он не врезался в дверь, не разбил стекло, за которым по другой стороне улицы уверенной походкой человека, который торопится, но не опаздывает, шел некто в светлом плаще нараспашку, в развевающемся шарфе, с большой кожаной сумкой на плече.
Вот я иду, подумал Док. Вовремя.
И понял, что что-то не так.

---

"В пределах статистических погрешностей старое и новое измерение согласуются друг с другом".
Даже читать не буду, что там за контекст.
Какая-то физика, ну и ладно.

Черт, у них там контекст вполне нормальный. Это у меня в голове контекст тот еще...

"В пределах статистических погрешностей старое и новое измерение согласуются друг с другом. Но второе измерение намного точнее".

---

Ну, начали. Пока без названия.

***
- Вот и остались мы с тобой вдвоем, Док.
Сидели, зарыв пальцы в остывающий песок, слушали, как тренькает птичка где-то в осоке на дюнах у них за спиной, смотрели на далекий закат. Тоненькие, блестящие, как перламутр и слюда, волны лениво вползали на гладкий песок, пробегали по косой и откатывались. Вся масса темно-зеленой воды стояла неподвижно, почти не дыша, как в озере. Даже не верилось, что это – море, то самое, о котором на небесах только и разговоров…
Мадлен стянула с головы смешную вязаную шапочку, уронила руки на колени.
- Остались одни.
- Да, - согласился Док.

Три дня назад, или вчера, или послезавтра – кто мог бы теперь сказать? – Док проснулся в обычное время в своей квартире в одном из высотных домов на северо-западной окраине. Будильник не был нужен, в этот день он должен был проснуться в определенное время, и он проснулся. Короткий комплекс для пробуждения, между уборной и душем, кофе, тосты. Ему нравилось выходить из душа, не вытираясь, завтракать перед открытым в небо окном, чувствовать, как легкие прикосновения ветра сушат капли на коже, как лучи греют ступни в солнечном пятне на полу, смотреть на медленное движение облаков, слушать звуки просыпающегося города далеко внизу. Он нарочно рассчитывал время пробуждения так, чтобы всегда оставались эти тихие минуты для себя самого, минуты жизни.
Он встал одновременно со щелкнувшей стрелкой таймера, или на долю секунды раньше, и программа понесла его, как может нести хороший вальс – шаг за шагом, движение за движением, расслабленно и ритмично: одеться, подхватить сумку, проверить ключи от машины и документы, выйти за дверь, повернуть ключ в замке, нажать кнопку лифта.
Он промчался сквозь город еще до утренних пробок, оставил машину на стоянке в паре кварталов от нужного перекрестка и размеренным шагом человека, спешащего по делам, но не опаздывающего, дошел до места. Старый перекресток в центре города, пять расходящихся лучами улиц, пять углов. На одном из них приютилось маленькое кафе, напротив него поднималась башня красного кирпича с круглым черным циферблатом наверху.
Док свернул в противоположную сторону и зашагал по узкому тротуару к небольшому крыльцу. Быстрый взгляд на часы на руке. Минута в минуту, как всегда. Секунда в секунду. Дверь с медной табличкой – архитектурное бюро «Максель и партнеры» - должна была открыться ровно тогда, когда Док пройдет еще двух шага по тротуару и поднимется на три ступеньки. Со стороны это должно было выглядеть так, будто Док взялся за ручку, нажал ее и толкнул дверь, так что Док заранее приподнял руку, и протянул ее, и положил на ручку, и потянул ее вниз, а потом подергал, а потом слегка толкнул дверь. Но дверь не открывалась, даже ручка не опускалась вниз.
- Черт, что такое? – с точно отмеренной дозой досады в голосе, с выверенной гримасой. Отступил, огляделся, как человек, перепутавший двери, бывает, что же делать.
- Не здесь?
Прохожих не было видно, если и был наблюдатель на той стороне перекрестка, в маленьком кафе, движения Дока выглядели бы для него вполне естественно. Спустился на тротуар, порылся в карманах – какая-никакая бумажка или карточка всегда найдется. Вроде перечитал адрес, кивнул головой и бодрым шагом направился обратно к перекрестку.

Он вернулся, совершив кое-какие необходимые действия и оставив плащ и сумку в машине, намотав на шею пестрый вязаный шарф, подняв воротник пиджака, натянув перчатки, перечесав челку на другую сторону, гораздо вольнее. Да, еще очки и потертую кожаную папку. И немного ссутулиться – как бы от утреннего холода и вечного богемного недосыпа. Всё, не узнать.
В маленьком кафе на шесть столиков пахло кофе, горячими сливками, ванилью, корицей, мускатным орехом и чем-то еще, определенно знакомым, но неопределимым в общем аккорде. За столиком у окна справа от входа, над высокой кружкой сидел нахохленный недопроснувшийся очкарик – почти точная копия текущей версии Дока, вернее, слепок с того же прототипа. В глубине целовалась юная парочка, видимо, вместо уроков. Док сел у окна с другой стороны от двери и заказал большую кружку кофе с шариком ванильного мороженого – как у двойника.
Он еще не понимал, что происходит, и тревога его была острой, жгучей, была холодным кипением адреналина. Что-то идет не так, но что? Прежде чем перегнать машину в другое место и переодеться, он проверил два запасных входа. Так было то же самое – не совпал код на двери подъезда, на звонок ответил сонный голос, заверивший, что никакой Маринэ здесь нет и не было никогда. Телефонный звонок по аварийному номеру и вовсе остался без ответа. Случилось что-то с конторой вообще или внезапные перемены коснулись только Дока? Что делать теперь? Пытаться пробраться на базу скрытно или бежать? Наблюдать или готовиться к встрече с «чистильщиком»? И кто его пошлет – чужие или?..

---

Вышли пройтись с палками, дошли до МКАДа, сели на автобс и поехали в Ашан.
Шоколадные рисовые батончики кончились, но такие же с клубничным вкусом остались, набрали их. И безглютеновых макарон нашли.
Ну и всякого еще натащили.
А теперь до полуночи я должен рассказать одну историю.
Погнали.

---

Дед Макар пропал без вести под Лениградом.
Дед Илья вернулся с войны рано - бежал из немецкого лагеря в Крыму. Умер рано, от рака, говорят - вина выжившего. Может быть.
Мама нашла свою маму, но они так и не нашли еще двух девочек при жизни их матери.

В той войне они победили.
Отец всегда особенно поздравляет меня с днем Победы. Он был ребенком, он видел ту войну, в Крыму.

Что сейчас?
На украинской земле у моих близких и не очень, но моих, потери есть с обеих сторон. Плакать и горевать буду со всеми ими.
Что касается моей страны, то тоже много говорить нечего. Вторая холодная война идет давно, но ее, конечно, заметить не так легко.
Только я сегодня не буду про сейчас. Сегодня день праздновать ту Победу, за которую воевали мои дедушки.

---

Рассказ начался, но дальше пока не пишется, зато из 140 вопросов к зачету сделаны 101.
Пойду отдыхать, тихонько думать, что там дальше и как они попали на этот берег...

---

«Мужество быть — это этический акт, посредством которого человек подтверждает собственное бытие, несмотря на те элементы своего существования, ко­торые находятся в противоречии с его самоподтверждением»
Tillich, 1952